моменты собственной жизни. Осознание, что я не как все. Осознание, что я не старею, что у меня есть магия, что я не могу любить…. Ведь любить — это так больно! Это значит терять, это значит плакать, это значит сожалеть.

Сердце снова разорвалось, выпуская из ран то, что дает всем силу жить. И это утекало из меня, оставляя лишь пустоту.

— Ты можешь им всё вернуть, — летел, даже нет, заползал шёпот мне в уши, а перед глазами мелькали такие родные лица. Лица, тех, кого уже не вернуть.

— Разве смерть одного, не стоит жизни многих?

Я попробовала отмахнуться, но уже и сама понимала, что это обречено.

— Разве не стоит погибнуть так, чтобы это имело значимость? Разве это не единственное, что можем выбрать именно мы сами?

И перед глазами замелькали картины сражений, через которые я прошла. Вот мой друг детства, единственный, который умер просто от стрелы очередного разбойника. А вот мой первый наставник, который собой загородил нас, мелких и не разумных, давая шанс убежать. А вот старая бабка, которая отдает нам последний кусок хлеба, зная, что не доживет до утра….

Почему-то других вариантов, когда захлопывали перед носом дверь, пинали или выливали на голову помои — не было, но эта мысль мелькнула и тут же пропала, а горечь потерь наоборот, усилилась.

Усталость от прожитых лет навалилась с утроенной силой, а зубы чиркнули друг о друга с неприятным скрежетом. Я остановилась и почувствовала, как из глаз потекли слезы. Дальше идти не хотелось, ничего уже не хотелось. Просто упасть. Просто заснуть. Всё закончиться, а остальные, если им это на пользу, то ведь так даже лучше? Я и так сделала больше, чем многие….

Ноги подкосились, и я упала на колени. Закрыла глаза в ожидании момента когда, наконец, не останется ничего.

— Ирис! — ворвался в голову такой родной голос, — Где ты?!

И я, вздрогнув, широко распахнула глаза. Асире?! Я же должна его найти!

— Ирис!

— Генерал!

— Командующая!

— Рис!

— Ирисочка!

Тянули ко мне руки множество знакомых фигур. Неужели я им всем была нужна? Меня кто-то всё ещё ждёт?

Туман снова сгустился, пытаясь скрыть всё это. Но нет! Уже нет!

Я вскочила на ноги, точнее попыталась это сделать, но лишь снова упала на землю. Ноги плотно охватывали ветви с синей листвой, а туман снова стал красным.

— Так было бы проще, — снова лез шёпот в уши, — так было бы легче принять….

Но я уже не хотела ничего принимать. Страх вернулся с умноженной силой, заставляя цепляться за жизнь, за реальность. Я срывала с себя ветви, но новые тут же занимали их место, меня явно куда-то тянули, и это куда-то мне совсем не нравилось. Страх почти сменило отчаянье, когда….

— Не смей! — раздался ещё один родной голос, а перед лицом появилась высокая фигура мужчины. Из его спины торчали два чёрных крыла, заслоняя меня от света льющегося спереди. Оттуда, где ничего хорошего меня не ждало.

Я замерла, с удивлением наблюдая, как всё вокруг нас сминается, словно вдавленное ногой великана. Как синее пламя срывается с его рук, расходясь волнами, как ветви чернеют и рассыпаются пеплом, как он, наконец, поворачивается ко мне.

— Ирис, — скорее поняла по движению его губ, чем услышала я, — Любимая.

Сильные руки подхватывают меня, прижимают к груди, от которой так приятно пахнет. Я зарываюсь носом, чувствуя как весь страх уходит, растворяется в мерном биении сердца. Слышу, как сверху хлопают крылья, натужно меся воздух, как свет обрушивается уже сверху, когда мы взлетаем над кронами деревьев, а страшный лес остается внизу.

— Мал, — сами собой шепчут мои губы и растягиваются в счастливой улыбке, — Знаешь, мне приснился такой страшный сон….

— Это просто сон, — глухо доноситься из его груди и я киваю, а глаза сами закрываются, убаюканные его мерным дыханием.

— Люблю тебя, — прижимаюсь к нему я и краем уха ловлю слова «Одна на двоих», но я не знаю, что это значит, да и это уже не важно. Всё, что вокруг нас, уже не важно. Только его руки, только его губы, мягко коснувшиеся моих. Мал….

Глава. 28. Нивар и его страшные тайны

Зилам.

Я до сих пор леденел при мысли, что мог не успеть. Руки прижимали к себе такое кажущееся сейчас хрупким тело. Ирис спала, и во сне она улыбалась, по-детски цепляясь пальцами за мою одежду.

Я коснулся пальцами своих губ, буквально только что укравших поцелуй, который был предназначен не мне. Острая боль и зависть пронзили сердце, и я снова прошептал: «Одна на двоих» и снова почувствовал недовольство, исходящее от маленького синего камушка, холодно сверкавшего на груди Ирис. Я знаю брат, ты никогда не любил делиться. И точно, никогда не разделял эту мою идею.

Я осторожно опустился у озера, оставив лес Фанир по другую его сторону. Как я мог послать её сюда, зная, что дерево тут? О чем я думал?!

Липкий холодный пот снова стёк по позвоночнику, напоминая о том, что я мог потерять. И хоть я пытался притянуть сюда и свою цель, и принципы, и желание довести всё до конца, но дрожащие руки ясно показывали, что важно только то, что они сжимают. Что только это я и хотел сберечь.

Я порывисто втянул воздух и осторожно положил Ирис на траву. Она нахмурилась и сильнее сжала пальцы, не желая меня отпускать, и сердце снова кольнуло от зависти, потому что её губы снова прошептали имя брата.

Я впервые почувствовал себя лишним. Да так остро, словно получил удар под ребра. Я отошел на пару шагов, надеясь, что с расстоянием это притяжение ослабнет. Я напомнил себе, что именно я хочу сделать! Что именно это правильно! И что, сделав это, я смогу смыть всё то, что натворил.

Особо не помогло, но хотя бы стало не так остро. Противная, но не желающая отпускать мысль, оставить всё как есть, снова постучалась в голову, и я снова её прогнал.

— Нет! Я люблю брата! — сквозь зубы процедил я как мантру, — Никто не сможет мне его заменить! Всё что я делал, было только ради того, чтобы он вернулся. Остальное не имеет значения.

Это была ложь, но я повторил это два раза и это помогло. Нахлынувшее чувство отпустило, и не только то горячее и трепещущее, что охватило меня, когда я прижал к себе Ирис, но и то постыдное, когда так захотелось оставить это себе. Я осторожно перевел дух