Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Решение стать почтальоном пришло на Смоленском кладбище прошлой зимой, когда на крест церкви опустился белоснежный почтовый голубь с круглой грудью и пышным хвостом. Важно озирая окрестности, почтарь проворковал что-то на своём птичьем языке и плавно взмыл вверх, чтобы через несколько мгновений слиться с белизной облаков.
«Опыт работы не требуется. Гибкий график. Оклад от четырнадцати тысяч рублей. Возможность профессионального роста», — Рита так много раз повторяла про себя объявление на дверях почты, что могла бы его прочитать задом наперёд.
Самую важную строчку о возможности профессионального роста она даже мысленно повторяла с придыханием, так хотелось сесть за парту. Учиться, учиться и ещё раз учиться — ради детей и ради родителей, которых давно пора забрать из Владивостока в Петербург.
Пора навёрстывать упущенное. Пусть ночами, пусть сквозь слёзы, через усталость и боль, но заново строить свою жизнь. Упорно таскать по кирпичику на верхотуру, пока над головой не засияют купола.
Вожделенная учёба началась сразу, едва Рита переступила порог своей новой работы. Распоряжалась парадом полная и весёлая женщина со старинным именем Павлина Егоровна. По виду наставница приближалась к пенсионному возрасту, и в первое время от её зычного голоса Рите хотелось вскочить и бежать выполнять указания.
— Это потому, что мой папа служил прапорщиком, — гордо объяснила Павлина Егоровна свои недюжинные командирские способности.
Рабочий день начинался рано утром. В обязанности почтальона входила разборка почты, причём корреспонденцию надо распределить в сумке по ходу маршрута, чтобы ничего не затерялось и не перепуталось. На это уходил примерно час. Следующий этап — выход на маршрут. Первым эшелоном разносят простые письма и газеты. По второму заходу — заказные отправления под роспись и пенсии.
Рита укомплектовала сумку и прикинула её вес: килограмм шесть, не меньше. Первый день самостоятельной работы — это всё равно что первый раз в первый класс. Не хватает цветов и белого фартука. Она бросила взгляд на герань около стойки регистрации и решила, что за букет сойдёт.
— Ну, я пошла?
— С Богом, — коротко бросила Павлина Егоровна. — Как говорится, в добрый час.
В кармане связка ключей от домофонов, плечо оттягивает сумка, и перед рейсом надо успеть забежать домой и отправить детей в школу.
На улице стояло молодое бабье лето, на прощание щедро осыпавшее город розовыми лучами зари. На остановку автобуса постепенно стягивались пассажиры. Именно здесь, на этом самом пятачке, весной она столкнулась с Никитой. Сейчас островок зелени был полностью уничтожен пешеходами, но следующей весной на нём обязательно должны проклюнуться упрямые ростки мать-и-мачехи.
Воспоминания о том, как неуклюже Никита топтался около крыльца, заставили её сначала улыбнуться, а потом нахмуриться. Глупая, возомнила, что интересный мужчина обратил на неё внимание. Да он просто чисто по-человечески пожалел бедную одинокую вдову и её детей.
У перехода Рита прибавила шаг, потому что время поджимало. Жильцы ещё не разъехались на работу, и к подъездам пришлось пробираться, лавируя между авто, запрудивших мостовую.
— Войдя в подъезд, как следует осмотрись, — в утреннем инструктаже наставляла Павлина Егоровна, — а то, бывает, наркоман в углу затаится или хулиган. Тюкнет тебя по голове и заберёт сумку. А нам потом за письма отвечай. А уж когда во второй заход пенсию понесёшь, то тут вообще не зевай. По-хорошему, мы, почтальоны, должны как инкассаторы с охраной ходить, но от министерства разве чего дождёшься… — Она махнула рукой, обрисовывая полностью безнадёжное состояние дел.
На всякий случай Рита прижала сумку покрепче. К счастью, первый же подъезд был с консьержкой, которая невозмутимо пила чай из огромной кружки. Прежде чем допустить Риту к почтовым ящикам, консьержка учинила форменный допрос:
— Ты новый почтальон? Всегда ходить будешь или сменная?
— Всегда.
Она молча измерила взглядом Ритину вельветовую куртку с джинсами, итальянские прогулочные туфли, уже изрядно поношенные, и милостиво разрешила:
— Раскладывай.
Со стуком поставив кружку на стол, она выплыла из конторки и встала рядом:
— Ты гастерша, что ли?
Рита достала пачку писем.
— Простите, кто?
— Ну, приезжая, — уточнила консьержка. Она следила за руками Риты, как кошка за мышкой.
— Нет, местная, живу в соседнем доме.
— А сюда что пошла? — консьержка кивнула на почтовую сумку.
Она мешала сосредоточиться, и Рита начала сердиться, но заставила себя улыбнуться:
— От скуки.
— Правда, что ли? Ну и ну! Будь пенсия побольше, я с дивана бы не встала. Я за всю жизнь на фабрике знаешь как наработалась? По горлышко. Сама-то я деревенская. А ты тоже деревенская?
— Городская.
— Ну надо же, а по виду не скажешь.
«Это уж точно», — подумала Рита, засовывая в ящик журнал «Мурзилка». Да-да-да! Тот самый журнал из далёкого солнечного детства. Когда Рита клала его в сумку, то не удержалась и погладила глянцевую обложку с ярким рисунком на обложке.
В одну из квартир пришла целая пачка извещений на посылку.
Стоя за плечом, консьержка прокомментировала:
— Торгаши. Всё время с пакетами бегают туда-сюда. Совсем народ от работы отбился. Попробовал бы кто-нибудь в моей молодости дома спекуляцией зарабатывать, то вмиг статью бы припаяли. А тут молодой мужик дома сидит, тунеядничает, посылки получает, а милиции наплевать. Мало ли что ему присылают? Может, бомбы.
Неугомонная консьержка не поленилась проводить Риту до самой двери и ещё что-то долго кричала вслед, пока её голос не перекрыл шум проезжающего автомобиля.
На счастье, в следующем подъезде консьержка не дежурила, зато в нос шибанул ядрёный запах кошек. На полу под почтовыми ящиками расположилась длинная цепочка мисочек и блюдечек с засохшим кошачьим кормом. Сами коты в количестве четырёх штук сидели у батареи и с интересом наблюдали за раскладкой почты.
— Надеюсь, вы не станете меня расспрашивать, приезжая я или нет, — обратилась к ним Рита, на что один из котов, самый крупный, с мурлыканьем стал тереться о брюки.
В последнем подъезде сумка ощутимо полегчала, но зато устали ноги, руки и плечи.
— Рай скрывается за трудностями, а ад — за удовольствиями, — сказала себе Рита чью-то подслушанную фразу, и ей стало легче.
* * *
Утром Никита обнаружил, что обнаглевшая Леди Ди выщипала хвост у другой самки — бестолковой молодки с очень длинной шеей и томным взглядом посетительницы дорогих ресторанов. Настырно вышагивая по вольеру, Леди Ди преследовала несчастную до тех пор, пока Никита не отсадил хулиганку в пустующий загон, выделенный под изолятор временного содержания.