Жанна встала. Петров преградил ей путь:

— Не пущу. Хватит. Пошли их в задницу.

Жанна отвела руку Петрова и прошла в ванную. Через пять минут она была одета, а за окном уже стоял "Мерседес".

— Я быстро приеду. Освобожусь и скоро вернусь. — Она ласково улыбнулась Петрову и мгновенно выпорхнула из квартиры. Она действительно была намерена быстро разделаться и ни в коем случае не оставаться у Долинина до утра. Но когда она увидела двух совершенно очаровательных американцев, то мгновенно зажглась таким желанием, что сдержать свой упоительный женский дар уже была не в силах.

Обдав своим очаровательным теплом трех приунывших было мужчин, Жанна завелась с такой, только ей присущей, открытостью, что гостям, сраженным ее естественным пылом, сразу же показалось, что они уже обладают этой женщиной, и в этом обладании Жанна расцветала все больше и больше, помогая молодым людям обрести ту необходимую вольную раскованность, без которой не может быть никакого настоящего чувственного влечения.

Нет, она в тот вечер и не собиралась никому отдаваться. Она получила свое. Она была удовлетворена проявленной своей женственностью, полностью насладилась своим бабьим могуществом. Но и домой ей не хотелось ехать. Она решительно объявила мужчинам:

— У нас все впереди. Обещаю вам красивую жизнь в течение всей вашей командировки, а теперь отпустите меня отдохнуть часика полтора.

Было уже утро, когда она заперлась в крохотной комнатушке, служившей комнатой отдыха для дежурных охранников. В ее дверь стучали, сначала тихонько, а затем настойчиво. Шептал зловещий Долинин:

— Жанна, не дури… Открой. — Но Жанна не открыла.

А утром разъяренный Петров выскочил из дому, сел в паршивенький свой "москвичок" и что есть мочи помчался к Долинину. Конечно же, он намного превысил скорость и сбил пенсионера Сергеева, который скончался на его глазах. Так закончилась милицейская карьера капитана Петрова. Он был взят под стражу: началось следствие.

В слезах примчалась Жанна к Долинину. Он раньше никогда ее такой не видел.

— Помогите! — взмолилась Жанна. — Только вы можете помочь.

— Он же убил. Тут не поможешь, — сказал Долинин, пытаясь обнять Жанну.

— Надо изменить свидетельские показания. Я сама займусь этим. Нужны деньги. Много денег.

— Сколько?

— Тысяч сто долларов.

— Ты с ума сошла.

— А кулон, который он вам отдал, сколько стоит?

— Он мне не отдавал никакого кулона.

С Жанной случилась истерика. Она была в полуобморочном состоянии.

— Я должна ему помочь. Иначе я за себя не ручаюсь. — Она смотрела зло и решительно. Долинин подсел к ней, обнял за талию. На этот раз она не отстранилась, только прошептала еще раз со слезами на глазах: — Помогите.

— Иди ко мне. — Долинин притянул к себе Жанну, но она вырвалась. Встала.

— Оставь.

— Не могу, — прерывисто дыша, зашептал Долинин. — Я с ума схожу.

Она никогда не видела его таким растерянным. Ей стало даже жалко Долинина. На секунду вспыхнуло в ней то роковое беспокойство, которое всякий раз охватывало ее, когда ей удавалось пробудить в мужчине страсть к себе.

— Что это с вами, Денис Васильевич? — сказала Жанна, будто не понимая сути происходящего.

— Я помогу. Я все сделаю. Только иди ко мне, — и вдруг он точно с цепи сорвался, заорал: — Что ты меня изводишь? Я мог бы и по-другому, сука!

Он схватил со стола кухонный нож, которым только что был разрезан огромный арбуз, и двинулся к Жанне.

Жанна неожиданно для себя расхохоталась.

— В таком случае тебе вряд ли удастся достичь цели…

Она снова рассмеялась, а Долинин швырнул нож в сторону, быстро подбежал к дверям, повернул ключ и развел руки в стороны:

— Иди же! Сказал, все сделаю!

— Ну, хорошо, — улыбнулась Жанна…

Через два часа они вместе разработали план освобождения Петрова. Долинин брал на себя милицию и судей, а Жанна — свидетелей, родных и близких погибшего.

Уже через два дня Долинин сообщил Жанне, что с милицией и судьями все в порядке; акция обошлась в сорок тысяч долларов. Жанне удалось сторговаться с родственниками погибшего и со свидетелями за тридцать пять тысяч.

Петров, изучая ход событий, четко отдавал себе отчет, что ему не суждено выпутаться из этой истории. Не могло ему помочь и то, что потерпевший был слегка пьян и перебегал дорогу не на "зебре". Он, Петров, если бы не мчался на бешеной скорости, мог бы притормозить и избежать наезда. Свидетельские показания тоже не в пользу Петрова: они настаивали на самом суровом наказании. Но на суде, Петров ушам своим не поверил, ситуация в один миг резко изменилась: свидетели стали давать показания явно в пользу Петрова. Больше того, жена Сергеева, призналась со слезами на глазах, что муж ее сам искал смерти, а перед выходом из дому сказал ей: "Не могу больше жить. Надо как-то завязывать…" Свидетели заявили, что потерпевший прямо-таки ринулся под машину, и водитель ничего не мог сделать. Родственники также подтвердили, что потерпевший часто и много пил и в таких случаях перебегал дорогу сломя голову, размахивая руками, словно давая понять, что он ничего не боится.

Суд учел все эти обстоятельства дела и назначил Петрову наказание, не связанное с лишением свободы.

Петров, естественно, понял, что и поведение судей, и изменившиеся свидетельские показания появились не сами по себе. И когда Жанна ему сказала, что обстоятельства так складываются, что ей придется долго еще работать у Долинина, он понял, что ей и Долинину обязан своим освобождением.

— Во что обошлась моя свобода? — спросил он Жанну.

— Семьдесят пять тысяч баксов, — ответила Жанна.

— Ну, это не деньги. Рассчитаемся, — сказал Петров и загадочно улыбнулся.

Из милиции ему, естественно, пришлось уйти. Он пришел к Долинину с твердым намерением хоть как-то отблагодарить его. Он сказал ему:

— Я весь твой. Готов и дальше работать на тебя. Сейчас я свободен.

Что толкнуло Долинина предложить Петрову место охранника, неизвестно. Возможно, он не отдавал себе отчета, почему так поступил. Может быть, искал в этом решении что-то спасительное для себя. В последнее время он стал побаиваться той могучей власти над его душой, которую с такой легкостью приобрела Жанна. Общение с Жанной, с одной стороны, доставляло ему несказанную радость, а с другой — приводило в ярость: он не мог понять, каким образом эта женщина обретала все большее и большее господство над ним. Раньше он никогда не испытывал такой сильной, неодолимой страсти. Даже гордился тем, что может несколько раз подряд довести женщину до оргазма, но то, что у него получалось с Жанной, не в силах была осуществить ни одна женщина в мире. Он растворялся в ней до полного исчезновения: какая-то неслыханная ее нежность порождала в нем могучую упругость, и не было сил ни на агрессивность, ни на спокойную ласку, ни на ироническое самообладание, коим он всегда отличался, общаясь с противоположным полом. Он не мог сказать, как говорил иной раз, несясь на крыльях своей бравады: "Ну, кажется, малыш, мы были сегодня на высоте", или: "Надеюсь, ты раньше ничего подобного не испытывала?!" Он не ждал ответов: жертвы его страсти, как полуживые рыбы, вздрагивали в агонии, уплывая в далекие дали и с трудом унимая в себе судорожные всплески, глаза их подергивались сплошным туманом, а тело казалось познавшим фантастическую грань между жизнью и смертью.