что не справлюсь с заданием, зато влюблюсь в первого же мальчишку, который согласится иметь со мной дело?

От злости я шиплю и булькаю, будто раскаленное масло на сковородке. Все, что я затолкала поглубже вчера, рвется наружу, смешиваясь с моим сегодняшним отвращением к себе.

Мама белеет от ужаса, видимо поняв, что вчера я их подслушала, но быстро берет себя в руки:

— Что за тон?!

— А что такого? Мне надо делать вид, словно вы не говорили ничего у меня за спиной?

Я оглядываюсь вокруг. Все смущенно ежатся, понимая, что я теперь знаю. Точнее, только взрослые. Алекс и Кейша ничего не понимают.

— Будто вы не молчали о тете Элейн, словно это постыдная тайна?

Мама качает головой:

— Мы не понимаем, о чем ты…

— Не ври! Вы хотели, чтобы я хладнокровно убила мальчика. Все только и твердят, что надо делать все ради семьи. А при этом вы стерли воспоминания о ней, будто она пустое место! Вы так к ней относитесь, да? Она для вас пустое место?

Раздается оглушительный грохот — это папа с размаху ударяет кружкой о стол. Кружка разлетается вдребезги, осколки брызжут во все стороны. Иден вскрикивает и громко плачет.

— Уилл, что ты делаешь?! — Прия хватает дочку на руки и выбегает из кухни.

Папа смотрит на отбитую ручку чашки в своих окровавленных пальцах. Крутит запястьем, чтобы осколки снова превратились в целую чашку, но ничего не получается.

— Она не пустое место, она моя сестра!

Он смотрит на меня, видимо ожидая, что я удивлюсь. Мне нечем его порадовать.

— Твоя сестра, жена дяди Ваку, мама Алекс и исследовательница, которая изобрела геномоды совместно с Джастином Трембли.

Только когда я вижу ошарашенное лицо Алекс, до меня доходит вся серьезность того, что я сейчас сказала.

Да чтоб меня хакнуло. Надо было молчать. Надо было сначала все рассказать Алекс. Один на один. А не выпаливать все при всех, застав ее врасплох.

Кейша и Кейс смотрят на меня исподлобья, я краснею. Они-то помалкивали, как я и просила, а я не исполнила свою сторону договора.

Бабушка громко вздыхает:

— Ну вот, приехали.

— Мы договорились не обсуждать этого с детьми, пока они не вырастут! — Дядюшка раздувает ноздри.

— Вообще-то Алекс уже девятнадцать. А Вайя, похоже, знает уже более чем достаточно. — Бабушка переводит взгляд на меня. — Правда ведь?

Я скриплю зубами.

— Нет. И все благодаря тебе. — Я набираю в грудь побольше воздуху и поворачиваюсь к Алекс. — Прости меня, пожалуйста, я должна была сказать тебе первой.

— Поздно, — качает головой Алекс. — Мне очень интересно услышать, что скажет о моей матери бабушка, которая всегда отказывалась обсуждать ее со мной.

Я смотрю на бабушку выпученными глазами. Я не знала, что Алекс уже спрашивала ее о своей маме.

— Я больше тебе не верю, — говорю я. — Если бы я промолчала, ты и дальше притворялась бы, будто ее никогда не было.

Бабушка отвечает суровым взглядом:

— А ты не вешай все на меня. Элейн сама так решила. Ей нужно было, чтобы Трембли ее забыл, и она не хотела, чтобы вы, дети, ее помнили.

Жар в моей груди тут же гаснет.

— Как это?!

Алекс встает и прислоняется к стене.

Мне в голову не приходило, что это тетя Элейн решила, что мы должны забыть ее.

Мама усаживается рядом с бабушкой.

— Я могу…

— Сама разберусь.

— Я же ее мать, мне надо…

— Я матриарх.

Мама прикусывает язык.

Тетя Мейз подтягивает к себе табурет и устало опускается на него.

— Ну что ж, давайте поговорим.

— Значит, теперь тебя устраивает, что мы будем все знать?

С тех пор как мы вернулись домой, Кейс молчала. А сейчас задает вопрос бабушке, не глядя на свою маму. Кейша и Алекс тоже смотрят на бабушку не мигая.

Я впервые в жизни вижу, как бабушка прячет глаза.

И не от Кейс и Кейши.

От Алекс.

От той, которая больше всех нас заслуживает знать истину.

Я до того погрузилась в мысли о своем задании, о том, как важно для меня самой выяснить все о тете Элейн, что упустила из виду, что она вообще-то родная мама Алекс. Насколько иначе сложилась бы жизнь моей двоюродной сестры, если бы ее мама была жива? Каждый год в День матери они с бабушкой ходят куда-нибудь вдвоем, но я всегда задумывалась, не грустно ли Алекс, что она не проводит этот день с мамой, как все мы.

Я не могу представить себе, как жила бы без мамы, — а для Алекс это повседневная реальность.

— Элейн боялась, что ее история бросит тень на вас, — говорит бабушка. — Что вам станет страшно менять что-то в общине, если вы будете оглядываться на ее неудачу.

— Ничего себе неудача! — Папа хмыкает.

— Она сказала, что тот мальчик работает над методами улучшения генетики, но потом ему сделалось мало и он попытался взять нашу семью в заложники. Попытался вмешаться в наши гены, чтобы забрать власть над нами. Пообещал испортить нам жизнь.

Я поджимаю губы:

— Но ведь у тети Элейн все получилось как надо. Они с Джастином изобрели геномоды. Просто вы с Эйприл-Мэй и Ли рассчитывали, что Джастин иначе ими распорядится. Он не избавил вас ни от слабых даров, ни от той аномалии, когда дети колдунов рождаются без волшебных способностей.

Глаза у бабушки вспыхивают на миг, а дядюшка роняет яблоко и бормочет:

— Кто тебе все это рассказал?!

— Те, кто был готов говорить мне правду! — И еще мне помогли хакерские способности Люка плюс моя интуиция. — Те, кто не прячет от меня ничего важного — например, что наша магия слабеет. Мы же семья. Как нам держаться вместе, когда у нас такая куча секретов друг от друга?

Мама встает с табурета и шагает ко мне:

— Вайя…

— Не оправдывайся! — Я отворачиваюсь — и вижу на пороге кухни такое, что у меня отвисает челюсть.

Там стоит Иден. А за спиной у нее присел на корточки Люк. Я смотрю, нет ли рядом Прии. Нет. Иден улыбается мне, зажав в ладошках чашку с горячим шоколадом.

Люк вытаскивает из-за спины длинный кухонный нож. На пластиковой ручке подпалины — нож забыли на горячей плите. Я держала этот нож в руках столько раз, что и не сосчитать. Люк подносит лезвие спереди к шее Иден и смотрит на меня глазами, которые я теперь так хорошо знаю. Потом он изображает улыбку, прикусывает губу и делает движение, чтобы перерезать Иден горло.

Я с визгом хватаю что попало под руку