Раздается оглушительный звон, по деревянному полу разлетаются коричневые брызги. Ни Люка, ни Иден в кухне больше нет. Только тишина и осколки чашки в луже кофе.

Я тяжело дышу, меня трясет. Кто-то прикасается к моему плечу, и я снова визжу и отшатываюсь.

Мама отдергивает руку.

Я силой воли заставляю себя выговорить:

— За что Джастин ополчился на тетю Элейн? — Если сосредоточиться на этом, а не на том, что сейчас произошло, можно будет сделать вид, будто ничего и не было. — Это имело какое-то отношение к смерти его отца?

Алекс смотрит то на меня, то на бабушку.

— Так, погодите минутку, а то мне не уследить. Джастин? Типа Джастин Трембли?! Это тот Трембли, про которого говорил дядя Уилл? Какое отношение он имеет к моей маме?

Бабушка пытается перехватить мой взгляд, но я ей не позволяю, а смотреть на Алекс она не хочет, поэтому смотрит в кружку у себя в руках.

— Да, тот самый Джастин Трембли. У Элейн был дар исправлять гены, но она не могла разобраться, как его применить, чтобы решить наши вопросы. Она умела исцелять одну-единственную мутацию за раз, а тут все было сложнее. Джастин должен был помочь ей определить, как именно нам подправить гены, чтобы получать более сильные дары, перестать рожать детей без магических способностей и продолжить свой колдовской род. За это он получил возможность исследовать дар Элейн и придумать, как воспроизводить его без магии. На самом деле он хотел воссоздать волшебные генетические манипуляции, чтобы создавать людей, неуязвимых для болезней. Чтобы спасти своего отца. Однако Элейн поняла это далеко не сразу.

Я моргаю. Такого я не ожидала.

— Неуязвимых? Бессмертных, что ли?

Бабушка стискивает руки.

— Это же хорошо.

Кейша смотрит мне в лицо, потом отводит взгляд.

— Все хотят прожить подольше!

Дядюшка цыкает зубом, но без обычной едкости.

— Чему только учил тебя Йохан в школе?!

— Тут нет чистой цели, — поясняет Алекс. — У тех, кто стремится к бессмертию, не бывает чистой цели. Это всегда эгоизм. В нашей семье никто такого не приветствует.

— К тому же готова спорить, что доступ к бессмертию будет не у всех. — Кейс подходит ко мне поближе. — Геномоды и так стоят целое состояние. Ты можешь себе представить, какой будет ценник у подобных процедур? И как придирчиво будут отбирать кандидатов? В результате горстка богатеев будет жить лет до пятисот, а мы — по-прежнему едва дотягивать до восьмидесяти.

— Тетя Элейн не захотела в этом участвовать, — говорю я бабушке. — Наверное, она отказалась, и тогда он попытался вмешаться в наши гены. Вот почему тетушка и захотела, чтобы он ее забыл, — тогда он забыл бы и о нас, и о магии. — Я трясу головой. — Ты говоришь, ее беспокоило, что мы побоимся помогать общине? Да ты только взгляни на нас! Забыли мы что-то или нет — неважно, мы и без того ничего не делаем для своих. Лорен пропала, а мы и пальцем не пошевелили!

Возможно, она уже не вернется. Я уже и сама начинаю так думать. У Картеров есть доступ к нечистым обрядам — и все равно они ее так и не нашли. Взглянем правде в глаза: если у них ничего не вышло, что я-то могу поделать? Я прикусываю губу, чтобы не дрожала.

— Мы стали такими после того, что произошло, — вмешивается тетя Мейз. — Эксперимент провалился, и Ли выгнали из общины вместе с дочерью, не способной колдовать. Пока Элейн и Трембли работали над лечением, можно было всем говорить, что у девочки просто еще не было Призвания, но, когда ей исполнилось восемнадцать — всего через неделю после гибели Элейн! — всем стало очевидно, что и не будет. Эйприл-Мэй впала в паранойю, что магия ослабнет, и ее семья стала проводить жертвоприношения не раз в пять лет, как раньше, а каждые два года. Это сделало жизнь нашей общины еще опаснее, да только им плевать. Картеры начали заигрывать с идеей нечистоты уже давно, но всерьез взялись за дело, когда у Рены родился больной мальчик. Бейли оказались в ужасном положении после разрыва с Вонгами, которые всегда были гораздо сильнее. А Джеймсы — ну Элейн же из них, поэтому они тоже замарались. В довершение всего нам на голову свалился человек, выяснивший, какие генетические особенности стоят за колдовскими способностями. Одним предкам известно, что он мог устроить с этой информацией в руках. Весь наш мир мог взорваться к чертям, и мы еле-еле удержались на грани! Мало того что эти Трембли вообще обладали огромной властью — теперь они получили власть над нами. А нам надо было еще из кожи вон лезть, чтобы другие чистые семьи приняли нас, — без этого мы не могли выжить. Бывали времена, когда любое чернокожее колдовское семейство с радостью скупило бы все, что мы предлагаем, но после той истории мы оказались скомпрометированы и только дурак не плевал в нашу сторону. Когда вы, дети, забыли Элейн, у нас появился повод притвориться, будто и мы ее забыли, — а потом уже и все остальные последовали нашему примеру. Прости, Алекс, но это правда.

Тетя Мейз никогда не отличалась деликатностью. Так, значит, все именно так и было — как на ладошке. И именно на это намекала Роуэн. Тетя Элейн попыталась сплотить чернокожие колдовские семейства — но ее поступок в итоге разобщил нас. Нам перестали доверять. Все перестали доверять друг другу. Через год папа ушел от нас. Весь тот год они скандалили — может быть, конечно, они бы и так скандалили, а может быть, после смерти сестры он засомневался, стоит ли иметь дело с такой семьей, как наша. Я смотрю вниз, на свои ноги, и нервно сглатываю.

Алекс резко выдыхает:

— Зачем было так долго прятать мою маму? Вы хотели, чтобы все ее забыли, и добились своего. Но потом-то зачем было молчать?

Папа стискивает кулаки и откровенно буравит злобным взглядом тетю Мейз. Скорее всего, у него на нее зуб за отношение к его сестре.

— Это она настояла.

— Что, правда? — Я вскидываю голову, показываю пальцем на разбитую чашку на полу, а потом обвожу рукой всех в кухне: — Она что, хотела, чтобы наша семья превратилась вот в это?

Папа молчит.

— Не понимаю, — говорит Алекс. — Она заставила Джастина забыть ее. Но тогда почему она погибла?

Бабушка морщится и всхлипывает. Она может прослезиться из-за сетевого сериала, это да, но вообще-то я только один раз видела, как она плачет, — когда