– Что с руками? – неуверенность сквозила в её голосе. Ник замялся, лицо стало жестче.

– Ничего. Что тебе надо, говори уже? – ему хотелось поскорее уйти, он знал, что могло ждать девушку в случае, если её заподозрят в связи с заключенным.

– Ничего – обиженно ответила Анри и попятилась – просто, хотела увидеть, поговорить – она уже собиралась уйти, понимая, что беседы не получится и уж тем более не получится что-то выведать.

– У тебя всё хорошо? Никто не обижает?

– Никто – спокойно ответила она.

– Хорошо – Ник повернулся к Свиду, заблокировал щит и не прощаясь ушел в столовую. Анри проводила его разочарованным взглядом. То был не тот парень, с которым она общалась в центре, совсем не тот. Его будто подменили. Отчасти она понимала, чего он опасался, но была уверенна, что в такую рань и при таком затишье на фронте, тут мало кто мог их заметить и такая излишняя предусмотрительность свидетельствовала лишь о том, что Ник, которого она знала, был на самом деле совсем другим человеком, руки лишь были ещё одним тому доказательством.

После этого случая Анри больше не пыталась завести с ним беседу, даже когда в середине января он слёг в госпиталь с пневмонией. Она обходила его стороной в свои смены, прося других медсестёр взять заботу о нём на себя.

Ник замечал, что Анри с некоторых пор избегала его, но вести себя иначе не имел права. Он не мог допустить, чтобы её перевели в другую часть, по причине его глупого желания поговорить с тем, с кем ассоциировались хоть какие-то приятные воспоминания. В его однообразной жизни были лишь озлобленные командиры, задиристые заключённые и равнодушные зачерствелые сотрудники госпиталя. Каждый день был похож на предыдущий и лишь воспоминания о месяце в Свид 24 скрашивали его будни.

Он все чаще возвращался в те беззаботные как ему казалось дни. Вспоминал посиделки в офисе Марка, наигранную заботу Мари и странные слова Анри о его глазах. Он держал эти обрывки иной жизни, словно бесценный груз, пряча в самую глубину сердца. Ник надеялся, что Анри понимает причину его отстранённости, что всё что он делает здесь, было на благо их странной и недолгой дружбе. Проматывая отрывки их разговоров, шутки он сравнивал их с теми, которые были в его прошлой жизни, когда он ещё был студентом и не находил чего-то похожего. В глазах и словах Анри он ни разу не заметил оценки его личности, она словно смотрела сквозь него, не замечая молвы и не опираясь на стереотипы, но страшился лишь одной мысли, что такое могло больше не повториться. Что кто-то из них мог умереть, уехать в другую часть, могло случиться что угодно и их едва уловимая связь порвётся навсегда. Он даже не допускал мысли, что своим поведением, рвал каждую ничтожную ниточку этой связи, потому что был уверен, что Анри была именно тем человеком, кто способен на всепрощение, чтобы он не натворил. Пожурит, поругает, но не бросит. На тот момент Ник даже не подозревал, насколько был прав в своих суждениях.

Глава 2

Зима была необъяснимо тихой на первой линии фронта. Рауки всё реже появлялись на горизонте, порой проходило несколько дней без нападений. Да и Свиды не спешили наступать. Это затишье дарило ложные надежды обеим сторонам. Но вторые ряды обеих стран ежедневно пополнялись новыми бойцам, копя силы к следующему броску. Позднее начались непонятные передвижения в подразделениях. Разведка сообщала, что численность Рауков на той стороне значительно возросла. Нервозность нарастала день ото дня. Все жили в немом ожидании.

Пополнялись и части заключённых, госпиталь понемногу пустел. В начале февраля машины каждый день вывозили всех, кто там находился, койки стремительно пустели. Неопытные сотрудники радовались этому, смены сокращались, появилось больше времени на отдых и развлечения, коих здесь было не много. Но бывалые понимали, что такие активные телодвижения по вывозу пострадавших были предвестниками тяжелых времен.

Анри догадывалась, что это значило, такое она уже видела прошлой весной. Зима всегда была скудна на военные события, а вот весна, как бы она её не любила, внушала лишь опасения. Она наблюдала, как прибывали и прибывали грузовые машины. Новые отполированные Свиды стеной выстроились позади госпиталя. Второй ряд стал смещаться ближе к первому. В целом тактические особенности ведения войны не блистали интересными перегруппировками. Первый ряд всегда шел в авангарде, они получали больше всего урона, но и приносили не мало потерь врагу. Когда силы их подходили к концу, вступал второй ряд, который состоял из лучших бойцов. Сильные опытные и не истощенные постоянными стычками, они наносили основной удар. В их задачи входило сдвинуть линию фронта в свою пользу. Они не занимались обороной, только выжидали. Первый ряд был настоящим мясом. Когда линия фронта прорывалась, второй ряд спешно отступал. Военным было легче сместиться, чем бросить лучшие части под шквальный огонь. Только когда заключенные расчищали им дорогу и выравнивали силы обеих сторон, второй ряд мог пойти в наступление.

К концу февраля Анри могла разглядеть вдали палатки второй линии, а это означало лишь одно, скоро все начнётся. Ожидание изматывало не хуже работы, она часами блуждала по лагерю, раздумывая о том, что их ждало впереди. Обсуждать это с другими сотрудниками было бессмысленно, все владели примерно равным количеством информации. Да и слухов ходило не мало. Кто-то пророчил финальную бойню, кто-то говорил об отступлении, так как технологии Свидов отставали от Рауков, но ни те не другие домыслы не было возможности проверить.

Изредка Анри радовала себя общением с Мари. Времени созвониться у обеих почти не было, то связь давала сбой, то график не совпадал, но они могли писать друг другу. Так Анри узнала, что после того вечера Марк замкнулся в себе и почти ни с кем не общался. Мари говорила, что он чаще стал выезжать в какие-то командировки по поводу нового прототипа, скорее всего на завод или в головной офис. Мадам уехала через неделю после отъезда Анри, провожала её целая толпа новоиспеченных друзей. За тот короткий срок её пребывания в центре она со многими успела подружиться, чего и следовало ожидать, люди с такой открытой натурой быстро проникали в чужие души, находя себе там уютное местечко. Мадам уехала также в западный фронт, но, конечно, не в первый ряд, а во второй. Номер части Анри не знала, хотя могла написать старой подруге, но то ли времени не находилось, то