ночью и строго запретила ходить в душ в ночное время. Анри была внимательна к подобным сигналам и понимала, что они не беспочвенные. Ходили слухи об изнасилованиях, но не называли конкретных имен. За такое заключенных лишь слегка ругали, потому что живое мясо им было нужнее здесь, чем за решёткой. Анри успокаивало лишь то, что Ник находился тоже здесь, хоть она его и не видела.

Ник почти всегда был в полях, появляясь лишь иногда на завтрак или обед. Про него тоже ходило множество слухов. Сотрудники госпиталя с осторожностью произносили его имя, рассказывая всякие небылицы о нем, будто в учебке он сжёг несколько палаток вместе с людьми, за то, что те издевались над ним. Поговаривали, что он был крайне жесток не только в бою, но со своими сослуживцами, что ни с кем дружбы не водил, но многие его уважали за немногословность. Анри не верила всем эти россказням, пока в одну из палат не притащили сильно побитого парня. Лицо его было похоже на перезрелую сливу, глаза заплыли от синяков, челюсть была сдвинута в бок так, что говорить он не мог. Все понимали, что бил кто-то из своих. Командир полка пытался выведать у того, кто так его отделал, но парень безнадёжно выл от боли и не мог сказать ни слова. Этим же вечером Анри подслушала беседу медсестры и поварихи в палатке. Вторая полушепотом рассказала, что видела на завтраке Ника и у того все кулаки были разбиты в кровь. Вторая активно поддакивала, мол тоже заметила его, когда он пришёл за бинтами поздно ночью. Ещё пара девушек подключились к беседе.

– Да-да, говорят он и в других частях так делал, вроде как развлекается – заявила одна.

– А в учебке он облил ночью три палатки бензином и поджёг, а потом прикурил от горящего пламени и смотрел как люди горели заживо. Он псих, я точно вам говорю – Анри всеми силами пыталась не слушать, но часть по ночам была такой тихой, что каждый шорох был как гром.

– Так вот пришел он значит ко мне и говорит «дай перекись и бинты», я говорю зачем, а он «надо, твоё какое дело» ну я побоялась с ним спорить и подала, тогда он руку одну протянул, чтобы взять, а я смотрю так там все косточки сбиты, даже кровь ещё не смыл, а потом под утро притащили того, с синяками.

– Правильно что не спорила, ещё бы и тебе досталось, ой, девочки, с кем приходится работать, ужас – возмущалась одна.

– Да не говори. Когда командир узнал, что его сюда переводят он неделю груженый ходил, лица на нем не было, знал, что с ним проблем не оберёшься. Больной он парень, наверно после тюрьмы слетел с катушек. Видели какой он мелкий, с такими сами понимаете, что там делают – остальные понимающе закивали. Анри крепче сжимала край одеяла, холодно ей уже не было, от злости горело всё тело. Но слишком часто о нём говорили плохо, что уже было сложно отрицать, да и поверить было сложно. Она старалась чаще прокручивать то время, какое его знала и не находила основания считать его психом.

– А вы видели он даже с насыпи не вылазит, всё время там и всегда ночные берёт смены, что он там по ночам делает? Говорят, что он выходит на поле и рыскает среди брошенных Рауков, все это знают, но никто ему не запрещает, боятся, никто с ним не хочет лишних проблем. Один зек мне сказал, что он либо выживших добивает, либо запчасти ищет, а может и просто нравится ему смотреть на трупы – девушки разом охнули от пугающих деталей истории – он когда есть к нам приходит, я даже глаз на него не поднимаю, боюсь. Мелкий, а опасный, поймает ночью да прирежет. Так что вы то, что мы тут болтаем по части не разносите, дурочками притворяйтесь, мол ничего не знаете, а то он и до вас доберётся – наставляла всех повариха.

– В одной части, где его и подбили в последний раз, он девушку от изнасилования защитил и знаете от кого? – голос был спокойный и уверенный. Это была Кайра, низкорослая кучерявая женщина лет сорока, она была обычно молчалива и не вникала в сплетни, поэтому каждое её слово очень ценилось среди персонала. Она была строгой и наглой, спала возле самой горелки и пользовалась всеми возможными привилегиями.

– От кого? От кого? – вторили нетерпеливые голоса.

– От командира. Так что может он и жестокий, но пока здесь, нас не тронут. Заметили, с его приезда ни одного рапорта об изнасиловании. Тебе ли Кама не знать? – девушка вжалась в край кровати. Пару месяцев назад её подловили в душе среди ночи и воспользовались. Она была молода, едва за двадцать. Врач предложил ей покинуть место и пройти курс лечения у психолога, но та отказалась, были у неё какие-то высокие принципы на этот счет – не напомнишь, как этого ублюдка звали? – Кама молчала – Валид – выдержав паузу ответила Кайра. Девушки притихли, это был тот самый побитый парень, белокурый, голубоглазый зек, который держал в страхе всех и вся в этой части – так что считай за тебя отомстили – закончила она и больше не проронила ни слова. Кама легла на спину и заулыбалась, как бы там ни было, сам инцидент её весьма порадовал.

Следующим утром, Анри подкараулила Ника возле столовой засев между стеной здания и машиной. Свид его показался в районе шести утра. Медленно приблизившись, машина остановилась возле столовой и опустилась на колени. Щит съехал вниз и Ник стал выбираться. Анри мелкими перебежками подобралась к нему. Сотрудникам запрещалось вести неформальные беседы с заключенными, поэтому нужно было быть максимально осторожной. Анри ещё сама не понимала, зачем стала его поджидать и что скажет, но хотелось увидеть знакомое лицо.

– Привет – почти шепотом сказал она, стоя за его спиной. Глаза её уперлись в его руки, небрежно перебинтованные серой марлей. Ник медленно повернулся и уставился на неё, лицо его было подозрительным и немного злым. Анри отпрянула, так будто перед ней стоял другой человек, разум, подогретый сомнительными историями, решил перестраховаться. Но вскоре его лицо немного смягчилось.

– Привет, тебе не следует со мной говорить – Анри расслабилась и махнула рукой.

– Ой, да что они мне сделают, вместо меня тут почти некому работать.

– Могут выслать в другую такую же часть, где тоже некому работать – строго