— Я никогда… никогда не стала бы гостить у… торговки водкой!— сказала Лида Поклонная и сморщилась, словно понюхала нечто отвратительное. —Ты меня обманула, да?

— Она обманула нас обоих! — вступил Андрей Поклонный иповернулся к жене. — Репутация для меня все, а ты даже не проверила ничего!Надо же быть такой дурой! Идиотка! Я знал, что ты идиотка, узнал в тот самыйдень, когда на тебе женился, но не до такой же степени!

— Ты болван! Ты такой болван, что даже не смог отличитьторговку водкой от поэтессы!

— А придурок, который подавал нам эту гадость и утверждал,что это кофе?! Что он там набрехал про меня в своей газетенке?!

— Да про тебя и набрехать ничего нельзя, ты, скользкий,отвратительный червяк! Ты даже развестись как следует не умеешь!

Продюсер беззвучно открывал и закрывал рот, как выброшеннаяна берег рыба. Скандал, неприличный, как нарыв на носу, раздувался с каждойминутой, грозил вот-вот прорваться, а он ничего не мог поделать! Ну совсемничего!…

— Я сейчас же уезжаю, — визжала Лида. — Сию же минуту! Я неостанусь здесь! Я должна… должна… посоветоваться со своим адвокатом!

— Какой тебе еще адвокат, дура?! Ты с еврейчиком своимсоветуйся! Ты думаешь, я не знаю, что ты с ним спишь?! Спишь с ним, а денегхочешь с меня срубить?! Ничего у тебя не выйдет, Лидочка! Ни гроша я тебе недам, потому что это мои гонорары, которые я заработал потом и кровью!

— Не потом и кровью, а гримасами перед камерой!

— Нет, потом и кровью, а вот ты!… Ты не актриса, апроститутка! Ни одного режиссера не пропустила, всем дала, все-ем! Говорилимне, что ты б…, все говорили, а я не верил, не верил!…

Тут Матвей Рессель обрел дар речи.

— Андрей, — сказал он тихо, — спокойней. Вы уверены, что у…некоторых из нас, так сказать, нет с собой диктофона и ваша пламенная речь непоявится в завтрашних газетах?

Как по команде, Андрей и Лида, любящие супруги, нашлиглазами Нестора, который со страху спрятался за кофейный сервиз. Очевидно, вчетырех глазах обоих супругов было такое отчаянное обещание казни, что подносзаходил у него в руках, чашки тоненько зазвенели.

— Мам, — в полной тишине сказал Сильвестр, — по-моему, онисейчас его побьют!

Это своевременное заявление было встречено молчанием. ПотомРессель вскочил и встал перед парочкой, будто всерьез опасаясь, что Лида илиАндрей могут кинуться на Нестора.

— Я хочу знать вот еще что, — продолжала Маша Вепренцева, иВесник толкнул увесистым локтем Родионова в бок и бровями подвигал, словнозаставляя его разделить его изумление перед Машиными детективнымиспособностями, — чем именно вас пугал вчера в кустах Стас Головко? А, Лида?

— Я?! — поразился бедный Стас. — Я пугал?! Та я ее знать незнаю!

— Лида! Чем?

Поклонная вынырнула из-за Матвея Ресселя и подлетела кНестору. Машу она не слушала или делала вид, что не слушает:

— А тебя, гнида журналистская, я вообще отсюда не выпущу! —Она размахнулась и врезала Нестору по зубам крепким кулачком. Несторпошатнулся, чашки поехали с подноса и посыпались на ковер. Он отступил на шаг,уронил сильно грохнувший поднос и утер с подбородка тоненькую красную струйку.

Мирослава Цуганг-Степченко процедила сквозь зубы:

— Ах ты, шалава! — и двинулась на Лиду, уперев руки в боки,и почему-то сразу всем стало ясно, что победителем из схватки выйдет именноона. Она защитит племянника, честь семьи и свои интересы — или что там онадолжна защищать?!

— Матвей! — пискнула Лида, моментально осознав серьезностьопасности. — Матвей, она… она ко мне пристает!…

— Так тебе и надо, сука! — сказал ее муж и откинулся наспинку кресла, приготовившись наблюдать бой. — Пусть она тебе покажет! Покажитеей, Мирослава Макаровна!

— Никто никому ничего не будет показывать! — громко сказалаМаша. — Лида, хватит истерик! Или вы на самом деле ненормальная?!

— Конечно, ненормальная, — хладнокровно сказала Мирослава. —Нестор, подними чашки, не ровен час, еще наступит кто-нибудь из… этих. Изгостей, я имею в виду!

— А ты вообще обманщица! — крикнула Лида и всхлипнула. — Тыменя надула! Ты… нечестная! Водкой торгуешь, а я думала, что ты стихи пишешь!

Маша Вепренцева, наблюдавшая эту сцену, никак не моглапонять, где игра, а где реальность, и есть ли между ними грань. То ли ЛидаПоклонная на самом деле убогая дурочка, то ли она гениальная актриса, игравшаяагрессивную и недалекую стерву — в своих целях игравшая! — то ли так уж ееперепахали события последних дней, что она совершенно потеряла разум!

— Да тебе-то что? — равнодушно поинтересовалась Мирослава. —Водкой я торгую или стихи пишу? Я ничего противозаконного не делаю, у менялегальный бизнес. А из-за тебя и таких, как ты, я всю жизнь как в подпольеживу! Потому что вы, чистоплюи столичные, в мою сторону бы даже не посмотрели,если бы знали, чем я занимаюсь! А мне связи нужны. Знакомства хорошие. Людиделовые.

— Та какие они деловые! — с презрением сказал Нестор,ползавший по полу и составлявший чашки обратно на поднос. — Так, обмылкикакие-то! Зря вы так расстраиваетеся, тетя! На что они вам сдалися?

— А стихи-то кто пишет? — спросил Весник, сделал над собойусилие и не захохотал. — Ведь они есть, стихи-то! Я даже сборничек видел,своими глазами. Литературные рабы, так сказать?

Мирослава Цутанг-Степченко вздохнула:

— Шо вы ерунду городите, ей-богу! Он и пишет, — кивок всторону кресла, в котором дремал «чоловик». — Казимеж. Он ще в университететалант большой показывал, так я ему и того… создала… все условия. Деньги есть,забот нет, вот и пишет та пишет!

— Все наоборот, значит, — заключил Весник. — Стихи — он, аводкой — она.

— Ну и шо?! Шо такого?! А кому не нравится, может отсюдавыметаться, не бойтесь, не пожалеем!

— Лида, — настойчиво повторила Маша, — что вам говорил Стасв кустах? Что-то про сроки и про то, что он больше ждать не может!

— Это не Стас говорил, а я, — обреченно сказал Рессель. —Это я разговаривал с Лидочкой. С чего вы взяли-то, что там был Стас?! Мыразговаривали о ее разводе. Видите ли, Андрей и слышать про развод не хочет, ая больше не мог ждать, потому что я… люблю ее!

— Ты?! — переспросил Андрей и покатился со смеху. — Любишь?!Да ты деньги на ней будешь делать! Чем ты ее заставишь заниматься? Петь наэстраде, без лифчика и в ботфортах?! Или в порнушке сниматься? Она же больше негодится ни на что! Потому что она дура, идиотка, дубина! — И он постучал себяпо лбу ладонью. Вышло очень звонко. — А я разводиться не стану, сказано же! Нестану! Зачем разводиться, когда мне придется деньги делить, совместно нажитые!Нет уж! Дома, выходит, тоже придется делить?!