– радостей без неприятностей не бывает.

Танечка, первая увидевшая лес внизу, первой же судорожно выдернула из кармана накомарник и, торопясь, натянула. Гнус, о котором успели подзабыть в горах, на подходе к лиственнице облепил путников.

– Братья-славяне! Дымокура хочу! – взмолился Игорь.

Среди лиственниц вспыхнуло ярко-зелёное пятно – лужайка.

Танечка аж взвизгнула:

– Господи! Изумруд! Я уж забыла, что на свете существует зелёная травка.

Она побежала вперёд и – завизжала. Так кричат, схватившись за раскалённую сковороду. Под травой-обманкой пряталась вечная мерзлота, так что сама трава, такая привлекательная с виду, оказалась залита ледяной водой, жгущей похлеще огня. Обойти луг было нельзя. Пришлось переходить – по щиколотку во льду. Терпеть, скрипя зубами.

По счастью, дальше бугрились поросшие соснами холмы. Это было спасение.

На возвышенности выбрали место для привала. Рядом с округлым тёмно-зелёным озерцом. Бероев предпочёл бы продолжать идти до темноты. Но спутники просто раскачивались, упираясь в альпенштоки.

– Ну! Долго будешь измываться, Сусанин? – прорычал Игорь. – Только наше ангельское терпение тебя спасает. Поляки б давно зарубили.

– Ладно, привал! – Олег скинул понягу, потянул с ног отсыревшие вибрамы.

Тимашев рухнул на землю.

– Господи! Вот оно, счастье-то! – блаженно простонал он.

Осела на траву Танечка. Ныли мышцы и у младшего из всех – Бероева. Но ответственность за доверившихся ему, обессилевших друзей не позволяла уступить усталости. Принялся таскать сушняк, рубить лапник. Глядя на него, заставила себя подняться Танечка. Развела костёр. Развесила сушиться сырую одежду и обувь. Поставила чайник. Разложила припасы: тушёнку с макаронами, пачку индийского чая с подушечками.

Игорь меж тем принялся похрапывать.

Олег потянулся растолкать: на влажной земле недолго простудиться.

– Да пусть себе дрыхнет, – остановила его Танечка. – Задохлик – он и есть задохлик. Лапника только подложи.

Впрочем, и сама Танечка хоть и храбрилась, но через силу. Рот раздирало от зевоты. Вскоре, свернувшись калачиком у костра, заснула и она.

К ночи горный хребет превратился в длинный чёрный контур, будто на переводной картинке. Посвежело. От озера потянуло холодным ветром. Олег пожалел, что, избавляясь от лишнего груза, не взяли палатки. Его самого нестерпимо тянуло прикорнуть. Но поглядел на ворочающуюся на ветру Танечку, на постанывающего во сне Игоря и начал мастерить из кедрового стланика балаган, отражающий тепло костра. Не сразу, не так складно, как у Эдика, но получилось. Лишь после этого Бероев опустился на лапник. Несмотря на дождь, тотчас уснул.

Проснулся Олег от шума листьев. Вовсю хлестал дождь. Олег вспомнил потопы на пути к Кодару и испугался. Всё выглядело похоже. Им предстояло перебраться через Средний Сакукан, а после ночного ливня вода в русле могла подняться. И то, что с гор выглядело мелким препятствием, может превратиться в непреодолимую преграду. И Олег торопился тронуться дальше.

Растолкал друзей. Танечка поднялась быстро, выглядела на удивление свежей. А вот Игорь пробуждался неохотно, через силу, зыркал вокруг воспалёнными глазами.

Костёр ещё тлел. Так что завтрак приготовили быстро.

Спустя полчаса двинулись к месту переправы, что приглядел Олег, разглядывая реку сверху. Дождь подутих. Лишь сеялся мелкой крупой. Разорвав тучи, проступило солнце, расцветило мрачную долину и принялось неистово выжигать всё под собой. Только что ёжились в непросохшей одежде, потряхивались от заползающих под воротник капель. А нынче, спасаясь от пекла, нахлобучили панамы.

– Ещё бы красные галстуки – и ни дать ни взять пионеры. – Тимашев вовсю острил, стараясь подбодрить других. А больше – самого себя. Нос его распух. Он непрерывно чихал и сморкался в большой клетчатый платок.

Через заболоченную поляну, перевалив лесистый холм, вышли на галечный берег реки.

Опасения Олега сбылись. После ночного ливня вода в реке поднялась и запенилась. И хоть дождь прекратился, но течение не унималось. К тому же с горных ледников каскадами обрушивались водопады.

То, что вчера сверху виделось ворчливыми безобидными ручейками, превратилось в бурливый ледяной поток, увлекающий палки, корни, выворачивающий мелкие речные камни, сметающий мосты. От деревянного моста, что наметил для перехода Бероев, остались лишь опоры. Брёвна унесло по течению. А поверх зацепившихся тощих жердей хлестала белая пена.

Непосредственный Игорь озадаченно присвистнул.

– Колдовское место эта долина, – не преминул заметить он. – Тропы прячутся, горы то возникают, то исчезают, повсюду болота, реки вообще без предупреждения пучатся и переползают с места на место. Не иначе как Мабука балует.

Мабука не Мабука, но стало ясно, что перейти реку играючи не получится.

К тому же пугал противоположный скалистый берег. С пологих, поросших бородатым кустарником плит в реку сползала наледь. Под палящим солнцем она растапливалась, будто жир на сковородке, и поверх льда всё обильней проступала талая вода.

И предстояло выискать то единственное место, где можно перебраться через поток, вылезти на наледь, а с неё – цепляясь за кустарник, вскарабкаться на крутизну.

В поисках брода двинулись вдоль течения. В преддверии нелёгкой переправы шли молча. Лишь беспрестанно отирали заливающий лица пот. Галька похрустывала под вибрамами.

Олег всё оттягивал решение. Вот-вот ещё, вот за поворотом! Но за поворотом выходило ещё хуже.

Танечка и Игорь не жаловались. Хотя уже тяжело дышали и оступались. Первым не выдержал Тимашев.

– Эй, Сусанин! Так и до Москвы-реки доведёшь. Даёшь брод! – озорно крикнул он. – С нами всё-таки дамка! Ухайдакаем девушку.

– За собой смотри, задохлик! – отозвалась Танечка. Она всё ещё была сердита на Тимашева за дерзкий поцелуй на перевале. Прерывистый голос, впрочем, выдал и её усталость.

– Привал! – объявил