Перед штабом зиял пустотой небольшой плац, теперь больше напоминающий японский сад камней.

Иваныч посмотрел на Рыжую, по-прежнему нетерпеливо рвущуюся вперед на территорию части, и махнул нам рукой идти дальше. Мы прошли штаб и остановились под прикрытием угла здания. За ним шла широкая полоса с примитивными тренажерами типа турников, брусьев и лестниц, сваренных из металлических труб. Дальше белели четыре одноэтажных здания, стоящие к нам и зданию штаба торцами.

– Это казармы, – сказал Иваныч, – только не вижу отсюда, в каком они состоянии.

– Мне кажется, или вон там дым? – показал пальцем Дмитрий.

– Где? А верно, что-то похожее… – Иваныч перехватил автомат и посмотрел на Рыжую: – Ну, судя по собаченции, там люди и они готовят еду.

Мы двинулись дальше, теперь не по дороге, а по спортивной площадке, срезая дорогу ко второй справа казарме. Над ней и правда курился легкий дымок, который ни я, ни Иваныч сначала не заметили – скорее всего, топили сухими дровами.

Глядя на нас, старающихся не выходить на открытые места и прячущихся за стволами деревьев и самыми большими камнями, Рыжая тоже чуть приотстала – наверное, помимо запаха еды почувствовала и присутствие чужих людей.

Мы не успели дойти до казармы десяток метров, как дверь распахнулась и на пороге застыл… дедушка. Такой, как на картинках в книгах про гномов. Седые длинные волнистые волосы обрамляли круглое сморщенное лицо с окладистой бородой. Он был маленького роста, худой и сухонький, что подчеркивала одежда на несколько размеров больше, чем нужно, – на нем был бушлат поверх солдатской камуфлированной формы и берцы. Дедушка удивленно смотрел на нас, моргая темными подслеповатыми глазками. Больше всего его изумила Рыжая – мельком оглядев нас, он щурился только на нее.

Собака, всего несколько дней как приставшая к людям и не особо доверявшая чужакам, на этот раз изменила себе: склонив голову набок, она несколько секунд рассматривала старичка, а потом коротко и весело гавкнула и… замахала хвостом.

Дедушка всплеснул руками:

– Батюшки-светы! Да никак собачка с вами?

На роль человека, от которого исходит угроза, он никак не подходил, и мы, уже не таясь и опустив оружие, подошли к нему.

– Здравствуй, отец, – сказал Иваныч и первым протянул ему руку.

Старичок несколько недоуменно посмотрел на нее, потом спохватился и ответил рукопожатием.

– А я уж думал, как ты меня признал? – немного непонятно спросил он и по очереди пожал нам всем руки. – А вы кто же будете?

Отвечать взялся Иваныч:

– Меня Антоном Ивановичем зовут, можно просто Антоном или вон как ребята – Иванычем. Это Серега, это Дмитрий. А тебя, отец, как звать?

– Отец Александр я, – радостно улыбнулся старичок и растерянно хлопнул себя по бушлату: – да без облачения и не признать.

Мы смущенно переглянулись – как вести себя в обществе священника, никто из нас не знал. Но он уже суетливо посторонился, давая нам пройти, и запричитал по-стариковски:

– Да чего же мы в дверях-то? Проходите в дом.

Дверь вела в маленький тамбур, за которым и был, собственно, «дом». Старичок отгородил часть казармы, в которой стояла обычная дровяная печка с чугунной плитой наверху. Каморка была маленькая, только чтобы поставить кровать, тумбочку да стол со стулом. Стенами комнатки с двух сторон были собственно стены казармы, а с оставшихся двух – фанерные щиты наглядной агитации. На одном из них я прочитал: «Боевой листок», еще на одном было написано: «Распорядок дня».

На стене, в углу напротив входа, висела икона с зажженной перед ней лампадкой. Судя по запаху и копоти, в светильнике был обыкновенный заячий жир.

Вслед за Иванычем мы неумело перекрестились на икону.

На плите стояла кастрюля с кипящим варевом, от которого исходил дразнящий запах вареного мяса.

– Удачно вы, хлопцы, – сказал старичок, подталкивая нас в сторону кровати. – Садитесь, садитесь! А я как раз суп варю. Вот заодно и пообедаем. Подвиньте-ка стол к кровати, и все уместимся. А я щас еще стульчик принесу.

– Да как-то неудобно вас объедать, деду… отец Александр, – сказал Иваныч. – У нас есть еда…

– Ну вот еще, – всплеснул руками священник. – Не по-христиански это! Да и что там объедать-то? Зайцы чуть не сами в кастрюлю прыгают, картоха теперь круглый год, почитай, растет… Так что не обижайте.

C вещами, оружием и собакой в комнатке было не развернуться. Мы отнесли все вещи в тамбур, а Рыжую оставили перед открытой дверью дедовой каморки – от печки веяло жаром, так что проветривание было в самый раз.

Дед вышел и через несколько минут вернулся с железными мисками и ложками в руках.

– Во, солдатские! – похвастался он. – Стекло-то все побило, считай, а железу ничего не будет.

Он принялся разливать по тарелкам овощной суп, что-то среднее между борщом и щами.

– Хлеба нет, – с сожалением покачал дед головой. – А хорошо бы сейчас черного хлебушка съесть… Да видно, не доведется уже.

– Отец, – неуверенно крякнул Иваныч, – так, может, того… По сто грамм за знакомство? У меня как раз последняя бутылочка осталась, что с дому захватил. Думал, с ребятами, как обратно пойдем, выпьем на радостях, да тебя встретили. А?

– Коли последняя, да еще и отложенная, так нечего и починать, – рассудительно сказал отец Александр. – Да к тому же вы у меня в гостях, не забыли? Я сейчас, кушайте пока…

Он вышел, не забыв предусмотрительно налить в миску суп для Рыжей, щедро навалив туда куски мяса. Вернулся он с винной бутылкой в руках и четырьмя стаканами.

– Во! Только красного вина у меня нет, зато есть белое. Вам как, разбавлять? Али чистый пить будете?

– А это что? – подозрительно спросил Иваныч.

– Спирт.

– Ого! Тогда лучше развести, конечно.

Под суп разведенный спирт пошел очень хорошо. И вообще, поесть горячего и жидкого после нескольких дней в тайге было очень кстати. Да и сама обстановка непритязательного стариковского жилища после похода по лесу казалась удивительно уютной. Скорее, это заслуга самого хозяина: есть такие люди, с которыми перекинешься парой слов – и уже как будто много лет знакомы.

– Ночевать вам только где? – после того как поели, задумался дедушка.

– Отец Александр, да мы небалованные, – усмехнулся Иваныч. – В лесу на голой земле спали, так что не пропадем.

– Ну, коли так, я вас в казарме положу, – кивнул священник. – Матрасы с подушками есть, двумя али тремя одеялами укроетесь, и хорошо. Крыша над головой есть, а это самое главное.

– Не пострадала казарма-то? – спросил Иваныч.

– Нет, Господь миловал… И в первый раз, и во второй. Несколько стекол повылетало, да мы с других окон сняли да застеклили.