Гарри повернулся к Реджи.

– Я приму предложение об отклонении заявленияк сведению, а сейчас дам возможность его подателям высказаться. Если им неудастся доказать свою правоту, я приму ваше предложение об отклонениизаявления, а дальше мы уже решим.

Реджи пожала плечами с таким видом, будтоименно этого она и ждала.

– Что-нибудь еще, миссис Лав?

– Пока все.

– Вызовите вашего первого свидетеля, мистерФинк, – приказал Гарри. – И покороче. Переходите прямо к делу. Если будететянуть время, я вмешаюсь и, уж будьте уверены, подгоню.

– Да, сэр. Наш первый свидетель сержант МилоХарди из полиции Мемфиса.

Во время всей предварительной возни Марк дажене шевельнулся. Он так и не понял, выиграла ли Реджи или все проиграла, ипочему-то ему это было безразлично. Он чувствовал несправедливость системы,позволяющей притащить маленького мальчика в суд, где, окруженный препирающимисяадвокатами, готовыми вцепиться друг другу в глотку под презрительным взглядомсудьи, среди жонглирования законами, статьями кодексов и юридическими терминамион должен сообразить, что же ему делать. Ужасно несправедливо.

Потому он просто сидел, уставившись в пол,неподалеку от стенографистки. Глаза его все еще были мокрыми, и ему никак неудавалось дать им высохнуть.

Пока ходили за сержантом Харди, все молчали.Судья расслабился в кресле и снял очки.

– Я хочу, чтобы мои слова записали в протокол,– наконец сказал он. Он еще раз взглянул на Финка. – Это дело предельноконфиденциально. Есть причина, почему слушание закрытое. Я запрещаю кому-либоповторить хотя бы одно слово, сказанное здесь сегодня, или обсуждать скем-нибудь что-либо из происходящего здесь. Я понимаю, мистер Финк, что выдолжны отчитаться перед прокурором Нового Орлеана, и мистер Фолтригг, какчеловек, подписавший заявление, имеет право знать, что здесь происходило. Когдабудете с ним разговаривать, передайте ему, пожалуйста, что я крайне огорчен егоотсутствием. Раз он подписал заявление, он должен быть здесь. Вы можетерассказать обо всем ему, но никому другому. Никому другому. И вы должнынапомнить ему, чтобы он держал рот на замке, понятно, мистер Финк?

– Да, Ваша Честь.

– Объясните мистеру Фолтриггу, что, если яузнаю, что он в какой-то мере нарушил конфиденциальность данного слушания, яиздам постановление об оскорблении суда и сделаю все, чтобы посадить его втюрьму.

– Да, Ваша Честь.

Гарри неожиданно повернулся к Мактьюну иК.О.Льюису. Они сидели непосредственно за Ордом и Финном.

– Мистер Мактьюн и мистер Льюис, вам сейчаспридется покинуть зал суда, – произнес он резко. Они дружно схватились заподлокотники. Финк повернулся и посмотрел на них, затем перевел взгляд насудью.

– Гм... Ваша Честь, нельзя ли этимджентльменам остаться в...

– Я велел им уйти, мистер Финк, – громкозаявил Гарри. – Если они хотят выступить как свидетели, мы их потом вызовем. Аесли они не свидетели, им нечего здесь делать, и они вполне могут подождать вхолле вместе с остальными. А теперь, шевелитесь, джентльмены.

Мактьюн только что не бежал рысью к дверям, нив малейшей степени не считая себя обиженным, но мистер Льюис был оскорблен доглубины души. Он застегнул пиджак и уставился на судью, но выдержал толькосекунду. Никто не мог переглядеть Гарри Рузвельта, и К.О.Льюис не собирался ипытаться. Он с гордым видом прошествовал к двери, которую уже успел открытьвырвавшийся на свободу Мактьюн.

Еще через несколько секунд вошел сержант Хардии сел в кресло для свидетелей. Он был при полном параде. Поудобнее устроив свойширокий зад в кресле, он приготовился отвечать на вопросы. Но Финк застыл,боясь начать без соответствующего указания судьи.

Судья Рузвельт подкатился на своем стулепоближе и принялся внимательно разглядывать Харди. Что-то привлекло еговнимание, а Харди, как жирная гусеница, сидел на стуле, не придавая особогозначения тому, что судья находится от него на расстоянии нескольких дюймов.

– Зачем у вас пистолет? – спросил Гарри. Хардивздрогнул, поднял глаза, потом резко повернул голову вправо и посмотрел на своебедро так, как будто вид пистолета удивил его не меньше, чем судью. Онразглядывал его, словно не понимал, как эта чертова штука прилипла к его бедру.

– Ну, я...

– Вы на дежурстве или нет, сержант Харди?

– Нет.

– Тогда зачем на вас форма и почему, во имявсего святого, вы явились ко мне в зал заседаний с пистолетом?

Впервые за много часов Марк улыбнулся.Судебный пристав сообразил, в чем дело, и быстро направился к свидетельскомукреслу, а Харди тем временем дергал за ремень, снимая кобуру. Судебный приставунес ее прочь с таким видом, будто это было орудие убийства.

– Вы когда-нибудь давали показания в суде? –спросил Гарри.

Харди глупо улыбнулся и сказал:

– Да, сэр, много раз.

– В самом деле?

– Да, сэр, много раз.

– И как много раз вы давали показания, имеяпри себе оружие?

– Извините, Ваша Честь. – Гарри расслабился,взглянул на Финка и махнул рукой в сторону Харди, как бы давая ему “добро”.Финк провел много часов в залах заседаний за последние двадцать лет и гордилсясвоим умением вести дела в суде. Его послужной список был достаточновнушительным. Он был бойким, умел складно говорить и был скор на подъем.

Но он плохо соображал сидя. Допрашиватьсвидетеля сидя – странный способ выяснить правду. Он было вскочил на ноги, носпохватился, сел и вцепился в свой блокнот. Он явно чувствовал себя не в своейтарелке.

– Назовите свое имя для протокола, – быстропопросил он.

– Сержант Мило Харди, полицейское управлениеМемфиса.

– Ваш адрес?

Гарри поднял руку, не дав Харди ответить.

– Мистер Финк, зачем вам нужно знать, где этотчеловек живет?

Финк изумленно уставился на него.

– Полагаю, Ваша Честь, это обычный вопрос.

– А вы знаете, как я ненавижу обычные вопросы,мистер Финк?

– Начинаю понимать.