За столом вместе с Ордом и Финком сидел инервничал Бакстер Л.Маклемор, молодой юрист, только что окончивший юридическийколледж. Он был самым незначительным сотрудником в конторе прокурора, и на егодолю выпала обязанность присутствовать в суде по делам несовершеннолетних. И,хотя это дело не было вершиной какого-то блестящего расследования, но сидетьрядом с Джорджем Ордом было лестно. Маклемор ничего не знал о деле Марка Свея,и мистер Орд объяснил ему в коридоре несколько минут назад, что поддерживать обвинениебудет мистер Финк. Разумеется, с разрешения суда. Бакстер же должен простосидеть, хорошо выглядеть и помалкивать.

– Дверь закрыли? – наконец спросил судья,посмотрев в направлении судебного пристава.

– Да, сэр.

– Прекрасно. Я просмотрел заявление и готовначать слушание. Для протокола: я вижу, что ребенок присутствует, его адвокаттоже здесь. Мать ребенка, являющаяся его опекуном, получила сегодня утромэкземпляр заявления и повестку в суд. Однако матери ребенка в суде нет, и этоменя беспокоит. – Гарри на минуту замолк и снова полистал дело.

Финк решил, что пришло самое время сказатьсвое веское слово в деле, поэтому он медленно встал, стараясь застегнутьпиджак, и обратился к суду.

– Ваша Честь, я хотел бы заметить дляпротокола, что я – Томас Финк, помощник прокурора по Южному округу штатаЛуизиана.

Взгляд Гарри медленно оторвался от дела иостановился на Финке, стоящем со значительным и нарочито серьезным видом инервно перебирающем пальцами, которые никак не могли справиться с верхнейпуговицей пиджака.

– Я – один из подателей заявления, – продолжилФинк, – и, если вы мне позволите, я хотел бы коснуться вопроса об отсутствииматери ребенка.

Гарри молча смотрел на него с таким видом,будто отказывался верить своим глазам. Реджи невольно улыбнулась. И подмигнулаБакстеру Маклемору. Гарри наклонился вперед и, оперевшись на стол локтями,казалось, ловил каждое гениальное слово, произнесенное самым выдающимся юристомвсех времен и народов.

Финк убедился, что у него есть внимательные слушатели.

– Ваша Честь, мы считаем, то есть все, ктоподписал заявление, считают: дело настолько срочное, что данное слушание должнобыло состояться немедленно. Ребенка представляет адвокат, и, я бы сказал,вполне компетентный адвокат, и никакие права мальчика не будут нарушены в связис отсутствием его матери. Насколько нам известно, мать должна постояннонаходиться у постели своего младшего сына, так что трудно сказать, когда онасможет присутствовать на слушании. Мы считаем, Ваша Честь, что необходимонемедленно начать данное слушание.

– Да что вы говорите? – заметил Гарри.

– Да, сэр. Такова наша позиция.

– Ваша позиция, мистер Финк, – произнес Гарримедленно и громко и указал пальцем, – сидеть вон на том стуле. Пожалуйста,садитесь и слушайте меня внимательно, потому что я повторять не буду. И еслимне придется это сделать, то я прикажу надеть на вас наручники и увести вас внашу распрекрасную тюрьму, где вы приведете ночь.

Ошарашенный Финк упал на стул. Челюсть у негоотвисла.

Гарри хмуро посмотрел поверх очков прямо наТомаса Финка.

– Теперь слушайте внимательно, мистер Финк. Выздесь не в Новом Орлеане в одном из шикарных залов заседаний, и я не один изваших федеральных судей. Это мой личный зал, и я сам устанавливаю здесьправила. Правило номер один в этом зале: вы можете говорить, только если я квам обращусь. Правило номер два: вы не надоедаете “Его Чести” ненужными речами,замечаниями и комментариями. Правило номер три: “Его Честь” не желает слушатьголоса адвокатов. Он их слушает уже двадцать лет и знает, как они обожают звуксобственного голоса. Правило номер четыре: в моем зале для заседаний вы невстаете. Вы сидите и говорите как можно меньше. Вам понятны эти правила, мистерФинк?

Финк тупо посмотрел на Гарри и попыталсякивнуть.

Но Гарри еще не закончил.

– Это очень маленький зал, мистер Финк. Я самего придумал давным-давно для частных слушаний. Мы тут все можем хорошо видетьи слышать друг друга, так что держите ваш рот на замке, зад – на стуле, и мы свами прекрасно поладим.

Финк все еще пытался кивнуть. Он схватился застул, твердо решив никогда больше не вставать. Сидящий за ним Мактьюн с трудомсдержал улыбку.

– Мистер Маклемор, как я понял, мистер Финксобирается выступать от имени обвинения. Вы не возражаете?

– Нет, Ваша Честь.

– Пусть так и будет. Но постарайтесь удержатьего на стуле.

Марк смотрел на все происходящее с нарастающимужасом. Он-то надеялся увидеть на судейском месте доброго, ласкового старичка,переполненного любовью и сочувствием. Не тут-то было. Он взглянул на краснуюшею тяжело дышащего мистера Финка и почти пожалел его.

– Миссис Лав, – обратился судья к Реджинеожиданно теплым и душевным тоном, – возможно, у вас есть какие-либовозражения от имени ребенка.

– Да, Ваша Честь. – Она наклонилась и сказала,обращаясь прямо к судебной стенографистке: – У нас несколько возражений, и яхотела бы, чтобы они были занесены в протокол.

– Разумеется, – согласился Гарри с такимвидом, будто Реджи могла иметь все, что только пожелает. Финк поглубже уселся настуле и постарался казаться как можно незаметнее. Он уже решил для себя, что вследующий раз хорошенько подумает, прежде чем пытаться произвести впечатлениена суд с помощью красноречия.

Реджи взглянула на свои заметки.

– Ваша Честь, я прошу, чтобы расшифровкапротокола данного заседания была сделана как можно скорее и напечатана, с темчтобы ею можно было воспользоваться для срочной апелляции.

– Согласен.

– Я возражаю против этого слушания понескольким причинам. Первое: ни ребенок, ни мать, ни их адвокат не былисвоевременно уведомлены. Прошло только три часа, как заявление было врученоматери ребенка, и, хотя я представляю мальчика уже три дня и все, кто причастенк этому делу, об этом знают, я получила уведомление только семьдесят пять минутназад. Это несправедливо, нелепо и является злоупотреблением со стороны судасвоими полномочиями.

– Когда бы вы хотели назначить слушание,миссис Лав? – спросил Гарри.

– Сегодня четверг, – сказала она. – Как насчетвторника или среды на той неделе?

– Годится. Скажем, во вторник в девять. –Гарри взглянул на все еще неподвижного Финка, боящегося среагировать даже напоследнее заявление.