– Ваша Честь, – прервала Финка Реджи, – этосплошные слухи, распространяемые с определенной целью. Доказательств нет и небудет.

– Вы мне не верите? – огрызнулся Финк.

– Нет, не верю.

– Думаю, что я тоже не верю, – сказал Гарри. –И еще я не уверен, что ваша история имеет отношение к сегодняшнему слушанию.

– Я хотел показать, Ваша Честь, что ДжеромКлиффорд знал, где спрятан труп, и хотел об этом говорить. Кроме того, у негоявно сдавали нервы.

– Не сомневаюсь, мистер Финк, что у него сдалинервы. Он сунул дуло пистолета себе в рот. По мне, для этого надо сойти с ума.

Финк так и остался стоять с разинутым ртом, незная, что еще добавить.

– Есть еще свидетели, мистер Финн?

– Нет, сэр. Однако мы считаем, Ваша Честь, чтов связи с необычными обстоятельствами этого дела ребенок должен дать показания.

Гарри снова сорвал очки и наклонился к Финку.Если бы он мог до него дотянуться, то, вполне возможно, придушил бы его наместе.

– Вы, что?!

– Мы, гм... считаем...

– Мистер Финк, потрудились ли вы до этогослушания изучить законы по поводу несовершеннолетних?

– Да, сэр.

– Великолепно. Тогда скажите мне, по какойстатье кодекса податель заявления имеет право заставить ребенка даватьпоказания?

– Я просто излагал нашу просьбу.

– Замечательно. По какой статье кодексаподатель заявления имеет право излагать подобную просьбу?

Финк опустил голову и заинтересовался чем-то всвоем блокноте.

– Мы с вами тут не в парламенте, мистер Финк.Не изобретаем между делом новые законы. Ребенка нельзя заставить даватьпоказания, как и любого другого обвиняемого в суде по делам несовершеннолетних.Не может быть, чтобы вы этого не понимали.

Финк продолжал внимательно изучать свойблокнот.

– Перерыв на десять минут! – рявкнул судья. –Все из зала, кроме миссис Лав. Пристав, отведите Марка в комнату длясвидетелей. – Все эти указания Гарри отдавал уже стоя.

Финк, боявшийся встать, но тем не менеесделавший такую попытку, слегка замешкался, и это окончательно вывело судью изсебя.

– Вон, мистер Финк, – сказал он грубо,показывая на дверь.

Цепляясь друг за друга, Орд и Финк устремилиськ двери. Стенографистка последовала за ними. Судебный пристав увел Марка. Когдаон закрыл за собой дверь, Гарри расстегнул мантию и швырнул ее на стул. Взял своютарелку и устроился перед столом, за которым сидела Реджи.

– Перекусим? – предложил он, разламываябутерброд пополам и протягивая ей одну половину на салфетке. Она взяла колечколука и принялась его задумчиво грызть.

– Ты позволишь мальчику давать показания? –спросил он с полным ртом.

– Не знаю, Гарри. А вы как думаете?

– Я думаю, Финк – засранец. Вот что я думаю.

Реджи надкусила бутерброд и вытерла ротсалфеткой.

– Если ты ему это позволишь, – сказал Гарри,продолжая жевать, – Финк задаст ему очень точные вопросы насчет того, чтопроизошло в машине с Клиффордом.

– Я знаю. И меня это беспокоит.

– Как мальчик ответит на эти вопросы?

– Честно говоря, понятия не имею. Я дала емувсе, какие надо, советы. Мы подробно все обсудили. Но я не знаю, как онпоступит.

Гарри глубоко вздохнул и посмотрел на чай сольдом, стоящий на его столе. Затем взял два бумажных стаканчика и наполнил ихчаем доверху.

– Нет сомнения, Реджи, что он что-то знает.Зачем тогда ему было столько врать?

– Он еще ребенок, Гарри. Напуганный до смерти.Он услышал больше, чем нужно. Увидел, как Клиффорд вышиб себе мозги. Он здоровоперепугался. Посмотрите на его несчастного братишку. Ужасно было все этовидеть, и, мне кажется, Марк сразу понял, что может попасть в беду. Потому иврал.

– И я его не виню, – заметил Гарри, принимаясьза лук. Реджи надкусила соленый огурец.

– О чем вы думаете? – спросила она.

Он вытер рот и надолго задумался. Теперьребенок находился в его распоряжении, стал одним из “детей Гарри”, и ему былорешать, что для Марка Свея лучше.

– Если я предположу, что мальчик знает что-тоочень существенное для расследования в Новом Орлеане, дело может пойтипо-разному. Первое: если ты позволишь ему давать показания и он даст Финкунужную информацию, дело, с моей точки зрения, будет закрыто. Ребенок уйдетотсюда свободным, но жизнь его будет подвергаться большой опасности. Второе:если ты разрешишь ему давать показания, а он не захочет отвечать на вопросыФинка, я вынужден буду приказать ему говорить. Если он откажется, значит, онпроявит пренебрежение к суду. Он не может молчать, если знает что-то важное. Влюбом случае, если в результате сегодняшнего слушания не будет полученоудовлетворительных ответов от ребенка, я сильно подозреваю, что мистер Фолтриггсразу же начнет действовать.

Он получит повестку от Большого жюри о вызовеМарка Свея в суд в Новом Орлеане, и только мы его и видели. Если он откажетсяговорить перед Большим жюри, федеральный судья его непременно обвинит воскорблении суда, и, я думаю, его посадят в тюрьму.

Реджи кивнула. Она была с ним полностьюсогласна.

– Что же нам делать, Гарри?

– Если мальчишку заберут в Новый Орлеан, онполностью выйдет из-под моего контроля. На твоем месте я бы разрешил ему даватьпоказания, но не советовал бы отвечать на самые важные вопросы. По крайней мересейчас. Он сможет сделать это позднее. Завтра или послезавтра. Я бы посоветовалему не поддаваться давлению судьи и держать язык за зубами, по крайней мересегодня. Его вернут в наш центр для подростков, где он скорее всего будет вбольшей безопасности, чем где-нибудь в Новом Орлеане. Таким образом, пока ФБРне придумает что-нибудь получше, мы защитим мальчика от бандитов из НовогоОрлеана, которых даже я боюсь. А у тебя будет время посмотреть, что будетделать мистер Фолтригг.

– Вы считаете, ему грозит опасность?

– Да, и если бы я так не считал, я все равноне стал бы рисковать. Если он сейчас все выложит, ему может не поздоровиться.Так что сегодня я его освобождать не намерен ни при каких обстоятельствах.