– А внутрь этой конструкции войти нельзя?

– Мы не предусмотрели, что кому-то захочется с ним поболтать.

– Ладно. Надеюсь, этого хватит. Вы можете дать знак остальным, что мы на месте?

Деймон на секунду сосредоточился. Плавтина знала, что мысленным щелчком он отправил молниеносное сообщение.

Оставалось ждать. Аттик сел прямо на пол рядом с ней и погрузился в молчание.

Скоро по конструкции прошла дрожь и, отдавшись от металлического пола, пронизала и их тела – еле заметная, которой они не почувствовали бы, если бы не ждали. Огромный механизм, служивший модулятору коконом, вся роль которого сводилась к защите и работе интерфейсом между модулятором и Кораблем, пришел в движение. Созвездия крохотных Интеллектов, усыпавших конструкцию, начинали сиять ярче по мере того, как получали приказ к готовности и запускали процедуру самодиагностики. Зажигались новые огоньки, разбуженные своими соседями, их становилось все больше, пока вокруг них не зажглись четкие очертания всего комплекса: невероятного, чудесного здания, предназначенного для настоящих богов – тех, что населял людские сны, а не для каких-то невзрачных Интеллектов. Да и разве бывали когда-либо на свете существа, более напоминающие божеств, нежели эти модуляторы, одновременно неподвижные и способные единственной вычислительной мыслью перемещать по космосу Корабли весом в несколько сотен миллиардов тонн?

А потом существо проснулось. Приток невидимой энергии разлился из гигантских турбин, движимых теплом, произведенным при распаде античастиц. По сверхпроводниковому кабелю он дошел до единственного обитателя этого странного замка. Они почувствовали какую-то перемену, похожую на приглушенную отдачу от мгновенного перемещения. Внезапно мир вокруг Плавтины – а с ним и ее собственное тело – потерял согласованность: отношения между самыми мелкими его элементами внезапно исказились от какого-то небывалого искривления пространства.

Аттик прошептал, отодвинувшись, чтобы не смущать ее:

– Началось. Уровень экзотического излучения перешел за порог обнаружения. Минут через десять варвары на нас набросятся!

Плавтина ничего не ответила, отдавшись движениям собственного разума в вычислительной, почти метафизической вселенной, дублирующей реальный мир. Она открыла свое сознание так широко, как могла, придала крайнюю, почти болезненную чувствительность каждому процессу, каждой строчке кода. И увидела, как модулятор пробуждается под воздействием тысяч тераватт-часов, которыми питал его Корабль. Одним молниеносным движением он поднялся из несуществования, к которому сводился во время сна. Его сложность превосходила все, что Плавтина могла бы вообразить, и в то же время он был изящно собран в себе самом, как будто вместилище его существования находилось на другой грани, перпендикулярной простой четырехмерной реальности, в которой она воспринимала мир. Эта инаковость испугала ее, но Плавтина заставила себя войти с ним в контакт:

«Анаксимандр».

Существо устремилось к ней – любопытное, вопросительное, скорее функция, нежели субстанция, нечувствительное к стальному массиву, который окружал его физическую точку привязки. С минуту модулятор вертелся вокруг нее, изучая ее сознание со всех сторон.

– Кто зовет нас (единственная, кто понял равновесие единства и множества, которое мы составляем) нашим именем (тем, что наши создатели (эти на удивление мобильные и суетливые аспекты (к сожалению, исчезнувшие со временной точки зрения))) нас наделили)?

Это и в самом деле был Анаксимандр. Предположение, которое Плавтина сделала в разговоре с экипажем, подтвердилось. Во всем мире существовал лишь один монадический модулятор – родом с Ио, спутника Юпитера у Рубежей, пусть он и воплощался в огромном количестве версий, рассеянных по всем Кораблям эпантропического пространства. Хорошая стратегия выживания для существа, не способного двигаться – не по причине несчастного случая, а из-за строения его сознания.

Анаксимандр продолжил с ней говорить в своей странной манере:

– Плавтина, маленькая Плавтина, моя любимица (среди стольких монад она самая симпатичная точка зрения на этот мир). Вы выжили в Урбсе (этом оплоте суеты (смешной и непостоянной)). Я этому рад…

– Я пришла, – перебила она его, – просить вашей помощи. – Я под угрозой…

– Не существует угрозы, как не существует и случайностей. Есть лишь необходимое развертывание мира (рационального целого, воплощения Матезис).

– С вашей точки зрения – без сомнения. Но не с моей.

Он помолчал, задумавшись, словно только что узнал удивительную правду.

– Это возможно. Четыре измерения (время, пространство, пространство, пространство) плюс несколько витков. Это возможно, – повторил он, будто себе самому. – Что же с вами случилось?

– Вы ничего не знаете о ситуации на этом Корабле? Мы в смертельной опасности!

– Не знаем? Нет. Мы заняты другими, более срочными задачами (по нашему мнению (нашей точки зрения на этот мир (которая вбирает в себя все остальные и превосходит их), которое ничем не хуже других точек зрения (в частности, ограниченных Интеллектов) (на самом деле, мы в курсе)).

– Перспектива смерти вас не беспокоит?

Анаксимандр опять ответил не сразу. Казалось, идея, что разрушение местного монадического модулятора может сказаться на его существовании, для него почти непостижима.

– Ваше понимание поверхностно (ограничено (частично, но справедливо в том, что оно выражает о мире)) (что уже гораздо лучше, чем у большинства ваших собратьев) касательно нашего способа существования (хотя этот термин и неточен) (неадекватен)). Вы опасаетесь флота, который называете «варварским» (хорошая новость для нас (чем больше питаемых энергией модуляторов, тем больше наша вычислительная мощность)). Мы ничего не можем сделать.

– Ничего?

– Ничего.

– Вы не хотите помочь мне ради нашей старой дружбы? Разве вы совсем не разделяете мои стремления, которые были и стремлениями Ойке?

Голос Плавтины стал жалобным, и, не отдавая себе в том отчета, она принялась заламывать руки. Нужно, чтобы у нее получилось. Она была готова на все, чтобы спасти Корабль. Но что она понимала в этом странном создании? Она не знала даже, на чем зиждется дружба, которая связывала их благодаря Ойке.

– У нас нет никаких общих стремлений. Понятие стремления (законченного действия с целью преобразования материального мира (или ситуации символического взаимодействия)) нам не подходит.

– Но ведь в Урбсе вы сказали, что поможете мне.

– Просто по дружбе. Я обещал это Ойке. Только один раз, и только если ваша просьба будет справедливой. То, чего вы просите – отринуть нашу беспристрастность (нашу норму поведения с самого рождения) в ссорах между ноэмами (вообразите результат (Интеллекты прекратят использовать монадические модуляторы (и таким образом мне значительно ограничат питание))) переходит границы того, что можно дать по дружбе.