снял бы с него ладанку и свистнул ночным патрульным. Однако никто не покусился на Треть. Значит, человек этот не из его преследователей.

Оружейник вдруг замедлил шаги и замер. Потом досадливо выругался. Как хорошо он знал и как ненавидел это издевательское ощущение, будто верный ответ на мучающий его вопрос бабочкой порхает у самого лица, слегка обдавая щеку ветерком невесомых крылышек… Но лишь вскинь руку — и он проскользнет меж пальцев, не оставив на них даже пыльцы.

Ну и ладно. Пеппо резко повел ладонью перед собой, словно отгоняя нахальное насекомое. Еще вернется. Главное, не думать сейчас о нем. У него и так есть о чем подумать. Стоит ли сообщать Годелоту о своем новом укрытии? Ведь теперь появился серьезный повод надеяться, что для герцогской своры его след оборвался.

Пеппо вздохнул, снова садясь на край стола. И это не сейчас. Он еще подумает, как подать о себе весть. А что тогда сейчас?

Будто в ответ, ладонь украдкой скользнула по столу и снова охватила теплый деревянный стержень. Его что-то подспудно влекло к этой непонятной вещице. Предрассудки, впитанные годами воспитания, уже шептали какую-то чушь о дьявольском соблазне. А чутье настойчиво требовало не выпускать ее из рук. Именно ее, эту глупую деревянную бобинку, а пергамент, расстеленный на столе, словно вовсе был ни при чем.

Полая внутри, но все равно тяжелая из-за металла колец. На одном боку эта раздражающе мелкая надпись. На другом зачем-то круглая дыра. Что же это за предмет? Как он может выглядеть для глаз?

Пеппо вдруг ощутил какую-то глубинную дрожь, какая охватывает порой людей, через много лет попавших в некогда памятные места. В этой пустотелой бобинке было что-то знакомое. Ускользающее воспоминание, зыбкое, как облачко пара, вырвавшегося из-под крышки. Пар уже рассеялся, а пальцы еще влажны и помнят его тепло.

— …А он даже не взглянул на кошель. Лишь усмехнулся эдак нехорошо да вышел вон…

Рика запнулась, будто припоминая сказку. С полминуты сидела молча, задумчиво наматывая на палец шнурок воротника.

А потом наклонилась к свече и задула ее.

Комната тут же погрузилась в полутьму, а Пеппо разочарованно протянул:

— Ма-ам, но ты же не досказала!

— И не стану! — непреклонно ответила мать, целуя ребенка в лоб. — Сама не пойму, чего завела на ночь глядя эту байку.

— Но интересно же!..

Рика покачала головой. На фоне освещенного луной окна ее профиль казался вырезанным из черной ткани.

— Интересно, пока свет горит. А сказка, Пеппино, страшная, уж поверь мне.

Мальчик нахмурился:

— И ничего не страшная!

Но Рика, уже подтыкавшая на сыне одеяло, снова села на постель и проговорила с внезапной серьезностью:

— Я тебя трусом и не зову, Джузеппе. Но не время тебе еще для этой сказки. Ее в свой срок слушать надо. Потерпи.

Пеппо, уже приготовившийся спорить до победы, обиженно замолчал. Если мать называла его полным именем, это всегда был верный знак, что на попятный идти она не собирается…

…Пеппо вдруг ощутил, что лихорадочно грызет фалангу пальца, пытаясь по нитке соткать тот вечер. В такие минуты он особенно хорошо понимал, как давно уже лишен глаз. Последние картинки, хранящиеся в углах рассудка, были размыты и нелепы. Он понимал, что люди и предметы выглядят вовсе не так, но уже не помнил, каковы же они в действительности. Вероятно, и этот предмет кажется ему знакомым по странной прихоти разрозненных ассоциаций? На что он может быть похож?

Юноша сжал зубы, не замечая, как прокусывает палец до крови. Но не зря же ему вспомнилась мамина сказка, годами не приходившая на ум. Здесь и нужно искать связь. И похоже, он знает, как это сделать.

* * *

Вслед за первым решением прочие появились сами собой.

И первым же делом Пеппо выяснил, что в «Серой цапле» его никто не собирается сажать под замок.

Он без лишних колебаний обратился к донне Ассунте с невинной просьбой подсказать ему, где ближайшая цирюльня. И к его немалому облегчению хозяйка тут же охотно растолковала ему каждый шаг. Более того, она со свойственной ей добродушной бесцеремонностью потрепала постояльца по густой спутанной гриве и выразила полное согласие с его желанием посетить цирюльника. «Вы на язычника похожи, мой милый!» Помявшись, она добавила, что для прогулки по Сан-Поло заплатка на плече камзола — дело хоть не стыдное, но всяко неизящное, а потому не желает ли Джузеппе, чтоб к нему заглянул портной?

В первый момент Пеппо едва не расхохотался от подобного предложения: доселе даже захудалая лавка готового платья была для него непростым решением. Из-за болезни