над опытом. Путешественники той эпохи, которым нужно было набирать команды на свои корабли, изображали океан не таким, каким он был, а таким, каким они хотели его видеть. Регулярность ветров и течений, которая вообще-то должна была положительно сказаться на навигации, на деле, возможно, замедлила ее. Она ограничила Магеллана и многие поколения следовавших за ними европейцев узкими коридорами, которые определялись ветрами и течениями и по которым можно было пулей пронестись по океану. Только из-за внезапного мятежа в 1536 году экспедиция Грихальвы вышла за пределы, предписанные стихиями. Первое путешествие туда и обратно через океан состоялось лишь в 1564 году, когда весьма одаренный мореплаватель Андрес де Урданета, по совместительству августинский монах, успешно прошел из Мексики в Манилу и обратно. До капитана Кука никто из европейцев не занимался систематическим нанесением на карту Тихого океана вне пределов коридора ветров. Еще в 1789 году, после бунта на «Баунти», Флетчер Кристиан и его подельники смогли укрыться на необитаемом и отсутствующем на картах острове. Природные условия океана не определяли историю его изучения, но, как и в других случаях влияния природы на историю, ограничивали возможности и регулировали ход событий.

9

Смерть как перформанс

Филиппины, март – июль 1521

Но иди ты один, делай дело, мужественно подвизайся на войне. Иначе повергнет тебя Бог пред лицом врага, ибо есть сила у Бога поддержать и повергнуть.

2 Пар. 25: 8

Любовь к спискам и перечням – почти универсальная, но совершенно необъяснимая рационально человеческая черта, подобная любви к путешествиям, викторинам, танцам и моде. Рой Пломли, создатель радиопередачи BBC «Диски необитаемого острова» (Desert Island Discs), спрашивал гостей, какие восемь грампластинок они взяли бы с собой на необитаемый остров. Мне доводилось играть в игры по мотивам этой передачи: «Книги необитаемого острова» (Desert Island Books), «Театр необитаемого острова» (Desert Island Theatre), «Картины необитаемого острова» (Desert Island Paintings) и «Блюда необитаемого острова» (Desert Island Dishes). Историки, наверное, должны играть в «Статьи необитаемого острова» (Desert Island Articles), перечисляя научные работы, которые предпочли бы иметь под рукой в данных обстоятельствах. Я бы включил в свой список статью Леонарда Блюссе о китайских шахтерах на Борнео XVIII века[682] за блестящее и живое доказательство универсальной истины: идентичность группы людей возникает за ее пределами. Эти шахтеры, переписку которых обнаружил Блюссе, были родом из разных частей Восточной Азии и, несмотря на то что все были действующими или бывшими подданными Поднебесной империи, никогда не считали себя китайцами, пока им не вбили это в голову голландские работодатели, склонные к ленивым обобщениям. Коренные американцы никогда не считали себя таковыми, пока европейцы не познакомили их с представлениями об Американском полушарии и о том, что, возможно, все его обитатели имеют что-то общее друг с другом. Слова Deutsch («немецкий») и Dutch («голландский») – термины, изначально обозначавшие иностранцев в других языках. Белые, а не черные сделали слово «черные» обозначением.

Сегодня мы твердо считаем Филиппины (именно так сегодня мы называем острова, которые в 1521 году посетил Магеллан и на которых погиб) единой сущностью не в последнюю очередь из-за того, что филиппинцы почти половину тысячелетия находились под единой властью, а также потому, что до обретения независимости Восточным Тимором это государство было единственным в Азии, где христианство являлось основной религией. Однако если говорить объективно, то филиппинцы населяют группу островов, которая не имеет между собой ничего общего, что при этом выделяло бы из числа других островов примерно того же региона. Люди, которых нашел Магеллан по прибытии на архипелаг, не считали себя какой-то совокупностью, а были самостоятельными, отличающимися друг от друга, в основном враждебными друг к другу общностями.

Так или иначе, государства формируются в результате инициативы изнутри – либо благодаря наличию общего врага, либо в результате расширения династических связей, либо как итог политических мечтаний местных вождей или правителей, укрупнявших свои владения за счет соседей. Государства же заинтересованы в создании общей идентичности, а иногда и образуются в результате ее формирования. Когда Магеллан добрался до Филиппин, некоторые острова или группы островов, на мой взгляд, находились на пороге создания государственности, подобно, например, Гавайским островам, или ирокезской конфедерации племен в канун вторжения европейцев, или монгольскому миру во время возвышения Чингисхана. По крайней мере, судя по всему, так думал Магеллан. Он попытался даже ускорить этот процесс, что и привело к его гибели.

В день, когда он произвел высадку (или по крайней мере на следующий день), в поле его зрения находилось уже несколько островов. Был день святого Лазаря – последнее воскресенье перед Входом Господним в Иерусалим, и он дал архипелагу название островов Святого Лазаря. Из-за мелей корабли не смогли пристать к первому острову, к которому приблизились. Пигафетта называет его Самар. Не совсем понятно, правда, тот ли этот остров, который носит это название сейчас. Самар лежит действительно по пути с Каролинских островов, но если бы флотилия двигалась естественным курсом, то наверняка заметила бы Минданао – огромный и хорошо видный остров, а Магеллан, судя по всему, не знал о его существовании. Согласно журналу Альбо, экспедиция впервые увидела землю на севере, а в этом случае обойти Минданао, не высадившись на нем, было бы странно.

Однако дальнейший курс флотилии между островами архипелага вполне можно восстановить. Разочаровавшись в Самаре, суда повернули на юг. Альбо (или кто-то другой, кто вел журнал в этот момент) записал, что «мы попали на другой маленький остров и высадились на нем… и этот остров называется Сулуан»[683]. Возможно, в журнале Альбо события слишком спрессованы, а места перепутаны, поскольку Пигафетта отметил высадку на необитаемом острове, который назвал Хумуну. Не исключено, что ошибся и Пигафетта, спутав два острова: то и другое вполне естественно. Сулуан, до сих пор носящий это имя, намного меньше современного Хомонхона (так сейчас передается Хумуну). Оба островка находятся там же, где их помещают свидетельства членов экспедиции, и соответствуют описанию Пигафетты: много белых кораллов, пресной воды и кокосовых пальм[684]. Отсутствие местных жителей, возможно, было преимуществом после всех злоключений, что выпали на долю путешественников на Марианских островах.

Так или иначе, судя по всему, все понимали важность прибытия на новую землю. Тем, кто не считал Филиппины конечным пунктом маршрута, острова давали передышку и возможность пополнить запасы. Предположение о том, что флотилия находится на испанской стороне Тордесильясского антимеридиана, никем не оспаривалось. Португальцев на островах не было – соперничать было не с кем. Пигафетта по такому случаю даже указал полную дату, что делал только в те моменты, которые считал чрезвычайно важными