Если выбор будет неверным, то вас заменит другой претендент, о наличии которого вам известно. Вам нельзя ошибиться.

– Я о нем не забыл, – сказал я после очередного длительного молчания, когда мне начало казаться, что разговор окончен. Существо словно проговаривало, что требовалось, и ждало моей ответной фразы. Постепенно во тьме я начал визуально определять не только его контур – чудище стало выделяться во тьме антрацитовым оттенком. – У меня два вопроса: зачем этот выбор? И почему появился другой претендент? На первоначальном этапе Илларион Федорович мне ничего о нем не говорил.

Существо не шевелилось, стоя передо мной подобно окаменевшей глыбе.

– Выбор нужен, чтобы понять, кто останется – вы или он. На второй вопрос ответ следующий: сейчас крайне редкий случай, когда высший мир засомневался, тот ли смотритель, кто нужен. Характер ваших действий после сделанного вам Предложения не вызывает уверенности в том, что вы – тот, кто требуется. Я пришел, чтобы предупредить об этом и дать возможность быть готовым к верному шагу.

Я задумался. Оказывается, все идет совсем не гладко для меня, причем не только в реальности, принимая во внимание психическую метаморфозу с моим другом и убытие Алены в неизвестном направлении, но и с точки зрения высшего мира.

– А что будет, если я поступлю неправильно, не так, как ждет от меня высший мир? – спросил я почти невидимого во тьме собеседника.

Чудовище дослушало меня, сделало короткую паузу и ответило:

– Вы вернетесь к обычной жизни, такой же, что предшествовала Предложению. Эту квартиру придется оставить. Соответствующие основания для этого будут. Как и для того, чтобы заполучить другую квартиру в этом же городе. Это будет компенсация за доставленные неудобства. Также для вас снимутся ограничения по территориальному перемещению.

– Я еще хотел кое о чем спросить, – сообщил я существу.

Не услышав ответа, я продолжил:

– Я не могу связаться со своей матерью и девушкой, с которой встречаюсь. Я их не чувствую, потому что они находятся за пределами досягаемости для меня. Что с ними?

Антрацитовый цвет внутри контура существа едва заметно мерцал. За недолгим молчанием последовал ответ:

– Общение с ними отвлекает вас от важного. Чем раньше вы поймете, что никакие родственные и дружеские связи не должны мешать вам исполнять главное дело, тем лучше.

Эти слова ошеломили меня настолько, что я задохнулся и не смог сразу заговорить.

– Что это значит? – проговорил я наконец, после чего заметил, как антрацитовый оттенок, выделяющий существо во тьме, сменился чернотой, а контур поблек, и понял, что наше общение скоро завершится.

– Что это значит? – снова в волнении спросил я.

Чудище промолчало, словно не собираясь раскрывать подробности, удовлетворившись тем, что и так уже сообщило. Контур его почти исчез.

– А что это за место? Где мы сейчас находимся? – спросил я вдогонку ускользающему чудовищу, – это не похоже на средний мир.

– Это не средний мир, вы правы. Вы находитесь в собственном сне, – контур зашевелился, стремительно удаляясь, и пропал в черноте.

Я вывалился из сна, услышав ясный щелчок замка входной двери. Кто-то провернул там ключ. Сердце в груди гулко и часто стучало, а лоб покрылся испариной от пережитого сновидения и внезапного пробуждения. Стояла глубокая ночь. Одеяло валялось на полу возле дивана. Свет уличного фонаря проецировал окна квартиры на потолок комнаты. Проекция превращала оконные проемы в ломаные и кривые нереальные конструкции.

Я напрягся, ожидая новых звуков со стороны входной двери. Потом тихо встал с дивана и на цыпочках вышел в темную прихожую. Постоял несколько минут, пытаясь мысленно увидеть, кто может прятаться за дверью, но ничего не увидел. Глаза привыкли к темноте, из которой все яснее проступали очертания мебели, свисающей с потолка люстры.

Прождав еще несколько минут, я подобрался вплотную к двери, быстро отодвинул задвижку и резко распахнул дверь.

На лестничной клетке было пусто и тихо. Блеклый желтый свет от лампочки придавал обстановке лестничной площадки загадочности. Я напряг слух, намереваясь вычленить в тишине посторонние звуки – тихие шаги выше или ниже этажом, затаившееся дыхание, шорох одежды. Ничего подобного моих ушей не достигало. Оставалось загадкой – что же разбудило меня посреди ночи. Может почудилось во сне?

Я показался бы странным тому, кто увидел бы меня сейчас высунувшимся из двери квартиры. На мне были лишь майка и трусы, до побеления в руке я крепко сжимал дверную ручку, прислушиваясь и что-то сосредоточенно высматривая на лестничной клетке.

Ничего, только тишина. Я запер дверь и вернулся на диван, улегся и дальше до утра спал уже без всяких снов.

Утром я проснулся около девяти часов, убрал постельные принадлежности, сделал зарядку, принял душ в ванной и отправился завтракать на кухню.

В какой-то момент я обнаружил, как настолько углубился в себя, что перестал чувствовать вкус бутерброда с колбасой и кофе, глядел в одну точку на стене. Для всех событий последних дней в один миг проявилось объяснение. В информацию, полученную во сне, я верил так же, как в то, что сижу сейчас за кухонным столом и ем бутерброд.

Исходя из имеющихся сведений, я пришел к выводу, что наступило время, когда высший мир решил отсечь от меня всех людей, кто мне дорог, кому я по естественным причинам уделяю много внимания. Сначала отстранили моего армейского приятеля Дмитрия путем скоротечного сведения с ума и отправки в психиатрическую больницу. Судя по всему, психический сдвиг оказался ощутимым. Уверен, что параллельным миром будет все сделано для того, чтобы мой армейский друг исчез из обычной жизни надолго, может быть, навсегда. Вслед за ним каким-то образом, еще неизвестно каким именно, от меня отсекли маму и Алену. Пока еще удается контактировать лишь со Славой. Но он самостоятельный и немного замкнутый человек, с которым мы общаемся не часто. Возможно, параллельный мир не воспринимает его, как серьезную помеху. Я еще не оправился от того, что произошло с Дмитрием, но намек на отстранение мамы и моей девушки, подействовал на меня серьезным образом. А главное, я совсем не имел понятия, как на это повлиять. Я остро ощущал совершенное бессилие перед таинственным и могучим параллельным миром, против которого бесполезно что-либо предпринимать.

Когда человек томится собственной неосведомленностью, то в нем живет надежда. Пока я не знал всех реальных обстоятельств, крохотный огонек надежды слабо трепетал во мне. Может я сгустил краски или не так понял. Пролить хоть какой-то свет мог теперь только звонок Славы. Поэтому я снова ждал от него звонка.

Я крайне тяготился ситуацией, на душе лежал огромный камень. Поэтому,