– С нами будет Хавстейн. Он ведь тоже племянник Хедина.

– Отчасти я хочу, чтобы Фрида поехала, из-за Хавстейна, – вставила Хельга. – Ты верно говоришь, Берси, что это дело опасное. У нас, ты знаешь, есть альв-покровитель. Но у них такая особенность: альвы согласны помогать не всем своим потомкам, а только женщинам. Они помогали моей матери, мне, но не моим братьям. Если с вами будет Фрида, то за ней последует и мой альв. Фрида будет как бы держать щит из чар перед своим братом, понимаешь?

– Как валькирия перед воином! – пробормотала Вефрид. – Но если ты, Берислав, опасаешься, что мое присутствие тебя слишком обременит…

Она взглянула на Бера немного исподлобья, как часто делала, отчего ее взгляд становился пристальным и вопрошающим: ну что, справишься ли ты с этим?

А его в этот миг поразило несоответствием между умом, светившимся в этих больших зеленовато-серых глаза, и полудетской внешностью Вефрид. И чем больше он смотрел ей в глаза, тем сильнее им завладевала убежденность, что перед ним вовсе не ребенок, а взрослая женщина, наделенная умом и силой духа. Эти глаза затягивали, заполняли душу, и Бер уже не видел всего того, что несколько дней назад позволило ему принять Эскилеву дочь за подростка. Даже первоначальное впечатление ее некрасивости прошло: большие ясные глаза, обрамленные черными ресницами, светлые брови, мягкий немного вздернутый нос, яркие пухлые губы, светлые волосы пришли в созвучие и сложились в песню красоты, своеобразной, но тем сильнее впечатляющей.

Вефрид видела по глазам Бера, что в эти мгновения его мнение о ней решительно переменилось. Но все же он покачал головой:

– Это слишком опасно.

– Но ведь с вами едет Правена!

– Она – вдова, может сама решать… она мстит за мужа… У тебя нет причины подвергать себя такой опасности.

Вефрид не могла отвести взгляд от его глаз. Они были спокойны, серьезны, в них светилось уважение к ней и убежденность, что она, молодая девушка, должна оставаться под защитой отца. Ее безопасность была важнее всех возможных выгод, он даже не колебался. С тревогой Вефрид ощутила, как что-то шевелится в груди: это проползала в сердце любовь, уже какое-то время к нему подбиравшаяся. Движение это напугало ее не меньше, чем шевеление настоящей змеи на земле: любовь – это страх, неуверенность, тоска, это ненависть и ужас, как у Правены… Вефрид чувствовала себя беззащитной перед этим злом, хотя кого же в нем винить? Не Бера – совсем недавно он вызывал у нее совсем другие чувства. Но все то, что ей поначалу не понравилось, теперь служило к его пользе. Даже недостатки его лица превратились в своеобразие, неповторимость, которой можно любоваться без конца.

В глазах ее заблестели слезы – от страха и беспомощности перед этим движением души, которое, раз возникнув, так легко тебя не отпустит. Он уедет и увезет с собой ее покой и счастье – как же она будет дальше? Вся ее жизнь превратится в ожидание новой встречи, которой может не случиться никогда!

Взгляд Бера тут же переменился: в нем появилось сочувствие, и он улыбнулся.

– Тебе так сильно нужно попасть к дяде?

Вефрид закивала, не надеясь на свой голос.

– Я очень благодарен вам за помощь, – Бер взглянул на Хельгу и на Эскиля, – и должен помочь вам всем, чем могу. Если бы у вас было какое-то иное поручение для меня, пусть даже трудное… Но брать в поход молодую девушку, когда впереди меня ждет… быть может… Ты же знаешь, Эскиль, – идущий на войну уже мертв. Я по сути дела умер, когда взошел на курган Улеба и поклялся Одину за него мстить. Не хотел бы я утащить за собой… неповинных людей. Мужчины рождены для таких дорог, но не девушка… такая красивая и разумная… истинная дочь своей матери. Не хотел бы я быть как тот Хельги сын Хьёрварда, который уволок невесту за собой в могилу.

От слова «невеста» Вефрид пробрала такая дрожь волнения, что слезы переполнили чаши глаз и поползли по щекам. Бер взглянул на нее и устыдился, что так расстроил ее.

– Я не могу вам ни в чем отказать. – Он опустил голову и поерошил отросшие светлые пряди. – Если вы желаете отправить девушку со мной, я буду оберегать и защищать ее, как…

Он хотел сказать, «как родную сестру», но почувствовал, что называть Вефрид сестрой ему не хочется.

– Как Правену, – нашелся он.

– У нее будет могущественный защитник. – Хельга многозначительно показала в потолок. – И думаю, это пойдет на пользу вам всем.

– Я успею собраться до утра! – тихонько шмыгнув носом, пообещала Вефрид.

Ее переполняло удивительное чувство: что и сама она, и вся жизнь ее отныне станет другой.

* * *

– Стало быть, она больше на тебя не сердится! – усмехнулась Правена, узнав, что Вефрид будет их сопровождать.

– Не думаю, что это пойдет на пользу. – Вальгест покачал головой, явно недовольный. – Но если Всеотец чего задумал, из его воли так просто не выпрыгнешь.

– Ты думаешь, это Всеотец хотел? – Бер удивился. – Что ему до этой девушки?

– Не ему. Тебе.

Больше Вальгест ничего не добавил и ушел спать. Бер не стал задавать ему вопросов, но, стараясь заснуть, невольно думал об этих словах.

А ведь Вальгест прав. Пытливые глаза Вефрид стояли перед внутренним взором Бера; за этот вечер она так выросла в его воображении, что казалась какой-то валькирией, принявшей простой земной облик. Обманчиво простой. Но теперь Бер увидел правду: могучий дух смотрел из глаз Вефрид и заслонял телесную слабость. Удивительно, что он не разглядел его сразу… да лучше бы и дальше так.

Бер был не только старше Вефрид на пять лет, но и куда опытнее в некоторых делах. Он был бы дураком, если бы не понял, отчего ей вдруг так сильно понадобилось увидеть дядю – и почему ее родители это позволяют. Все лучше это осознавая, он чуть было не решил утром отказаться от этой чести – уж слишком много сложностей она обещала ему, да и Вефрид тоже. Но как отказаться? Сказать Эскилю: я не могу жениться на твоей дочери, пока принадлежу Одину? Он это знает. А пока не могу жениться, не хочу, чтобы она в меня влюбилась? И не хочу сам… отвлекаться на девушку, пока в руке у меня лезвие со змеем?

Вальгест – хоть и не похож на человека, думающего о любовных делах, – сразу понял, в чем сложность, и чем дальше, тем прочнее Бер осознавал его правоту. Бог