Луна светит ярко, но, когда вбежали в тень, она тут женачала отставать в непроглядной тьме.

Он крикнул, не поворачивая головы:

– Не спи, не спи!

За спиной раздался топот. За ними гнались, как ейпоказалось, человек двадцать, а то и тридцать. Она оглядывалась на Олега, волхвморщится, кривится, она со страхом видела, как в нем борется его рассудительнаямудрость и правильность, что вообще-то гнусное занудство, и чисто мужскоежелание не ударить лицом в грязь перед женщиной, а они сейчас, по глупоймужской логике, унижены и опозорены, так как убегают.

– Да что же это за мир, – процедил он всердцах, – когда же они отстанут!

– Олег, – вскричала она, – не вздумай!

– Да я и сам не хочу, – рыкнул он, – такзаставляют же!

Он остановился, уже взвинченный и злой, она видела, каквздулись тугие желваки, напряглись мышцы, а странная стойка хоть и не похожа набоевую, но явно же не для дружеских объятий.

Они набежали радостной толпой, готовые свалить и затоптать,и волхв словно замерцал на месте, неуловимо быстро сдвигаясь, выбрасывая впереди в стороны кулаки, делая захваты и броски через голову. Для бросков он даже неприседал, почти не приседал, и несчастные взлетали высоко в воздух, еще непонимая, что с ними случилось.

Через минуту всю землю вокруг усеяли упавшие, сбитые с ног,оглушенные, но слишком тупые, чтобы понять такое. Они продолжали подниматься инабрасываться однообразно и тупо, уже с разбитыми в кровь лицами. Один вообщевыплюнул пригоршню зубов, но в который раз поднимался и, нагнув голову, какбык, бросался в бой. Барвинок видела, как гнев Олега переходит в ярость, инаконец вместо того, чтобы пропустить его мимо, просто жестко и зло ударилкулаком в опущенную голову.

Несчастный рухнул, словно ему отрубили ноги. Остальныеринулись с тупым однообразным ревом. Олег, стиснув челюсти, стоял на месте,прямой, как столб. И остался, когда эти неуклюжие люди разлетелись в стороны,как мешки с сеном, и там остались, неподвижные, как срубленные деревья.

Он брезгливо отряхнул ладони.

– Какая мерзость… И сколько ни убивай, всегда находитсязамена…

Она вскрикнула:

– Ты их убил?

Он отмахнулся.

– Кто-то выживет. Пойдем! Что за жизнь, задерживают имешают уже не только женщины.

Она взглянула сердито, но после такой жестокой драки всютрясет, и не нашлась с ядовитым ответом, а их у нее целый мешок на все случаижизни, что этот гад о себе возомнил, изрекает глупости так уверенно, будто таки есть, и хотя так и есть, но ничего подобного!

Луна выскользнула из-за черных, как уголь, облаков,призрачный свет упал на могильные камни и ровные холмики. Кое-где камни высятсяогромные, с обтесанной стороной, где видны знаки, но в полутьме она ихразобрать не могла.

– Только не говори, – взмолилась она дрожащимголосом, – что надо идти через кладбище!

Он оглянулся, поморщился, но в глазах она с изумлениемуловила сочувствие.

– Хорошо, – сказал он, – обойдем. Ненастолько уж и дальше…

– Нет, – возразила она, – пойдем напрямик!

– Хорошо, – сказал он послушно, – какскажешь.

Из темного неба страшно блеснуло ослепительно-белым огнем.Барвинок охнула и закрыла лицо ладонями, но и под опущенными веками отпечаталсяисполинский светящийся корень из сплошного огня, ветвистый и чудовищноуродливый.

Донесся нетерпеливый голос Олега, она проморгалась ипобежала к нему, почти ничего не видя. Еще пару раз страшно сверкнула молния,уже дальше, но затем одна ударила в землю совсем близко, там образоваласьдымящаяся дыра с оплавленными краями, темно-вишневыми, бугристыми, словнонарыв.

Олег шел наискось, глядя прямо перед собой, Барвинок зажалавсю волю в кулак и пошла за ним следом, глядя только в спину и стараясь ничегоне пугаться, ничего не замечать, ни на что не реагировать.

В самом конце кладбища у забора двое могильщиков при светефакела копали яму. Один выбрался наверх, лохматый и страшный, будто пролежавшийпару недель мертвец, второй из ямы посмотрел, как тот тупо шарит в мешке,словно ищет мышь в пещере, крикнул раздраженно:

– Если снова все выпьешь сам – убью и закопаю здесь же!

– Не надоело? – проговорил первый.

– На этот раз закопаю поглубже!

Он говорил громко, кося глазом на Барвинок, но она храбровскинула носик и постаралась держаться ближе к волхву, с ним ничего не страшно,даже если это не шуточки такие грубые, а правда.

Когда кладбище осталось за спиной, а впереди только залитаялунным светом равнина, она перевела дыхание, хотя все еще трясет, спросила какможно небрежнее:

– А что, надо идти обязательно ночью? Кто он хотьтакой, этот Черный Маг?

– Хозяин большой части земли, – ответил Олегкоротко.

– Староста?

– Хозяин, – повторил он. – Не знаешь разницы?

– Знаю, – ответила она, – но как можно стать…

Он бросил на ходу нетерпеливо:

– Начал с магии и ею упрочил свое положение, но теперьу него армия головорезов, что держат в страхе все окрестные деревни. Налогиподнял втрое, к тому же начал забирать понравившихся ему девушек к себе водворец. Раньше еще возвращались через два-три дня, измученные, порой битые, нотеперь, по слухам, их вообще держат со скотом вместе…

– Мерзавец! – вырвалось у нее.

Он коротко и зло сверкнул во тьме белыми, как кипень,зубами.

– Согласен. А началось, как видишь, с магии.

Она возразила:

– Началось с того, что он вообще нехороший человек! Ибез всякой магии вел бы себя так же…

Он покачал головой.

– Не дал бог свинье рог, иначе бы всех перебодала. Аэтому дал. Магию. Без нее он бы так и работал всю жизнь плотником. А плотникстолько бед не натворит, даже если бы и сильно захотел. Потому и говорю, чтонужно искоренить саму магию. Всю. Целиком! И чтоб даже мечтать о ней больше немогли.

Она стиснула зубы, чтобы не наорать, но так ничего недобьется, уже поняла, некоторое время почти бежала за ним, едва поспевая,наконец выговорила с трудом:

– Ты сумасшедший! Ты идешь против самой сути человека!

Он подумал, двигаясь все так же неслышно и быстро, глазамрачно блеснули.

– Ага.

Она завопила в бешенстве от такой дурости и непонимания:

– Ты не понимаешь? Это невозможно!.. Ты обречен! Тебядаже не убьют, сам убьешься о те стены, которые пробуешь ломать! Страсть кмагии в человеке неистребима!