В 1872 году Рим только что стал столицей объединенной Италии, и требовался четкий, привычный и понятный народу талисман новой эпохи, обещавшей процветание. На склоне Капитолийского холма, между двух лестниц, ведущих к зданию городского совета, установили клетку. Мэр подписал указ «разместить в садах Капитолия живой экземпляр волчицы как символа Рима и добавить статью для содержания в бюджет в размере 23,50 лиры в месяц».

То ли сумма была маловата, то ли сырой камень капитолийской скалы не добавлял здоровья, но волчицы (или волки) не жили долго. Часто их приходилось заменять новым животным, что городская администрация делала охотно, так как волчица вскоре стала местной достопримечательностью. Все римляне от мала до велика приходили посмотреть на живой символ Рима. Тем более зоопарка в городе тогда еще не было.

Со временем компанию волчице составил орел. В Античности эта гордая птица считалась компаньоном верховного бога Юпитера, поэтому императоры помещали образ орла на штандарты военных легионов для обозначения своей власти и могущества. Позже орел перекочевал на флаги, гербы и монеты разных стран. Клетки увеличившегося зоопарка перенесли под склон холма к так называемой Тарпейской скале.

В 1935 году местная газета Corriere della Sera поместила на обложке воскресного издания иллюстрацию с восхищенными прохожими, столпившимися у решетки новой волчьей «резиденции». Волчица изображена с поднятой головой, как вожак стаи.

В реальности животное выглядело удручающе. Облезлое и вечно голодное создание, запертое в тесной клетке холодной пещеры, вызывало у прохожих сочувствие.

В Риме даже появилось выражение на диалекте Me pari ‘a lupa der Campidojo – «Выглядишь как Капитолийская волчица». Похоже на наше выражение о беспокойном человеке – «как тигр в клетке».

Несмотря на полемику защитников животных, за первую половину XX века в обеих клетках сменились бесчисленные поколения орлов и волков. Пришлось даже восстановить средневековую должность сторожа (по-римски er Luparo – от lupa, «волчица»), ответственного за уход за животными. Но и это не помогло – звери все равно часто болели и умирали.

Когда в 1954 году скончался очередной волк, впервые за 80 лет вопрос встал ребром. Вмешалась даже лондонская газета The Times, напечатавшая петицию о прекращении позорной традиции.

Но шумиха улеглась, и волк (и его потомки) остался на своем месте, в тесной холодной клетке, – до 1970 года.

Наконец мэр города под предлогом ремонта вольера подписал распоряжение о переносе животного в римский зоопарк на вилле Боргезе (его открыли в 1911 году). Обратно волк так и не вернулся.

Спустя три года на небеса отправился и последний орел, который, похоже, привлекал внимание борцов за права животных чуть меньше.

Клетки у подножия холма опустели навсегда, но остались стоять на прежнем месте.

Если заглянуть за заграждение за автобусной остановкой, их еще видно под обильными зарослями, укутавшими решетку. Природа как будто сама постаралась скрыть след жестокой традиции, просуществовавшей чересчур долго.

Символы Рима теперь красуются на своих местах. Бронзовая Капитолийская волчица в одноименном музее на холме, ее двойник на площади снаружи, а орлы – на музейных экспонатах военных знамен.

Но политическая пропаганда добилась своего. Жители столицы по-прежнему ассоциируют свой город с этими двумя животными. Две римские футбольные команды разместили их на своих эмблемах: орел у Lazio и волчица у Roma.

Талисманы развеваются на спортивных знаменах на стадионе, что объединяет римлян куда больше, чем зрелище ржавых клеток с одичавшими зверями.

72. Дом высокой культуры быта

С начала главы я часто упоминаю Муссолини и его реконструкцию центра города. Все, что нам уже встречалось по дороге, – часть грандиозного проекта эпохи фашизма, в эпицентре которого оказался именно Капитолий.

Священный холм древнеримской политики в период XV–XIX веков оброс жилыми трущобами. Плотность застройки была настолько высока, что за узкими улицами у подножия склонов почти скрылись из виду монументальные лестницы.

Новая столица объединенной Италии должна была, по мнению политической верхушки, сбросить с себя балласт церковно-средневекового прошлого.

Старые кварталы безжалостно сносили, чтобы открыть пространство для парадных строений, символизирующих монархию.

В 1911 году произошло торжественное открытие Викторианского комплекса (il Vittoriano) на площади Венеции – памятника первому королю объединенной Италии Виктору Эммануилу II. Это то огромное белоснежное здание с колесницами на крыше, которое видят все туристы в Риме, но обычно не понимают его смысл.

Это символ светской власти, воплощенной в королевской династии Савойя. В центральной части расположен Алтарь отечества – мемориал Первой мировой войны с почетным караулом и вечным огнем у могилы неизвестного солдата. Часто алтарем называют все здание целиком.

Сегодня ни один государственный праздник – ни День республики (2 июня), ни День единства и вооруженных сил (4 ноября), ни День освобождения от фашизма (25 апреля), ни присяги президентов – не обходится без визита главы государства к Алтарю отечества для возложения символичного венка.

Снаружи здание напоминает нечто античное, но обманываться не стоит – это неоклассика и эклектика. За образец взяли Пергамский алтарь и храм Фортуны в Палестрине, пригороде Рима.

На лестнице расставлены статуи, аллегории четырнадцати «благородных городов Италии» и ценностей итальянского народа. Наверху находится смотровая площадка с самым умопомрачительным видом на центр города. Купите билет на панорамный лифт и поднимитесь до террасы Квадриг или хотя бы устройте себе кофейную паузу в компании чаек на нижней террасе, обращенной к Римскому форуму.

Изначально горожане восприняли в штыки белую громаду, закрывающую привычный вид. Обидные прозвища прилепились к Викторианскому комплексу чуть ли не прочнее официального названия: «свадебный торт», «вставная челюсть», «пишущая машинка», «чернильница» и прочие.

Но власть не теряла надежды зафиксировать позитивный образ здания в сознании римлян. На помощь пришел зарождающийся кинематограф. За время фашистского правления Витториано появился на итальянских экранах в 250 фильмах. Строительство монумента нового режима длилось почти полвека, завершившись лишь в 1930-е годы, уничтожив вокруг себя все следы старого Рима. Почти все. С приходом к власти фашистской партии пропаганда усилилась – центр города стал ее трибуной. Рим должен был восприниматься не просто как столица единого государства, но и как сердце империи, как это было в древности. Для этого требовалась постоянная связующая нить с великим прошлым, прежде всего визуальная. Если для этого требуется пожертвовать архитектурными пережитками прошлого – нет проблем. Так же поступали античные императоры.

В своей речи в 1925 году на Капитолийском холме Муссолини заявил, что «через пять лет Рим должен преобразиться на глазах у всех народов мира». Он станет просторной, упорядоченной и могущественной столицей, как во времена первого императора Августа. Власть сносила все, что заслоняло собой