Но теперь уже не важно, почему и с какой целью он ее ждал.Важно, что Митчел был здесь. Холли, должно быть, права: осуществляя план мести,он все-таки не остался равнодушен к Кейт... настолько, чтобы любоваться вместес ней восходом солнца. Правда, его поведение на благотворительном вечеререшительно опровергало последнюю мысль, так что Кейт решила никогда больше недумать о той ужасной ночи.

Тоненький голосок в сердце умолял ее найти Митчела иосмотреть, нельзя ли сделать так, чтобы чувства, которые он питал к ней, сталиглубже и сильнее. Но логика твердила, что это бесполезно. Она беременна егоребенком, а Митчел не собирался стать отцом. Наверное, считал, что вид малышавоскресит беспомощность и боль собственного детства. В эту минуту Кейт вполнемогла бы своими руками прикончить Генри и Эвана Бартлеттов, Сесила Уайатта ивсех, кто подверг красивого черноволосого синеглазого мальчишку бессмысленномуунижению и одиночеству с самых ранних лет.

Кейт взяла такси, скользнула на заднее сиденье и попросилаводителя отвезти ее в ресторан. Когда она попыталась назвать адрес, тототмахнулся и небрежно бросил:

– Все в Чикаго знают, где это.

Кейт посчитала это преувеличением, но спорить не стала.Обхватив руками живот, словно защищая свое дитя, которое еще час назад нехотела принимать, она прошептала:

– Дэниел Патрик Донован, нам пора ехать управлятьрестораном.

Такси остановилось перед «Донованом». Кейт вышла иэнергичным шагом направилась к дверям, но приостановилась и решила, что ДэниелМитчел Донован – идеальное имя для ее будущего сына.

Кейт остановила машину на парковке ресторана за десять минутдо открытия, но ни одного из служащих не было на месте, хотя обычно имполагалось стоять на парковке в одиннадцать двадцать.

Она оставила Дэнни и его няню у ресторана ровно в девять, асама поехала к зубному врачу. Теперь ей хотелось поцеловать сына, прежде чемМолли поведет его в парк, что делала каждый День примерно в это время.

Дэнни в свои год и десять месяцев был совершенным непоседой,озорником, обожавшим качели, санки и прыгунки. В прошлое воскресенье, чудеснымсентябрьским днем, Кейт повела его в тот парк, что у их дома, и сделаланесколько изумительных снимков, на которых сын пускал кораблик в большомфонтане на фоне залитых солнцем деревьев.

В тот день люди то и дело останавливались, любуясь ребенком,что, впрочем, было совершенно обычным явлением. Дэнни уродился копией отца: теже густые темные волосы и кобальтовые глаза в обрамлении черных ресниц. Он дажеунаследовал его ленивую улыбку и бесконечное обаяние. И, как Митчел, магнитомпритягивал женщин, завоевывая их сердца всего одной победной усмешкой. И они –от старушек и подростков до милой двухлетней малышки с юга по имени КапертонБейрн – безропотно падали к его ногам. От Кейт он взял только волнистые, хотяне такие кудрявые, как у нее, волосы.

Для своего возраста он был на редкость высок, прекраснодержался и рос так быстро, что Кейт иногда хотелось остановить время,отсчитывавшее минуты и дни его детства. Кроме того, он был чрезвычайноспособным ребенком (что неудивительно) и без труда подхватывал и повторял словаи фразы на разных языках, услышанные от служащих ресторана, принадлежавших кразным культурам и национальностям. Недавно он умудрился подхватить красочноепольское ругательство, после чего Кейт решила, что ему лучше оставаться наверхувместе с Молли в расширенной и отремонтированной квартире. Теперь она могланесколько раз в день забегать к сыну во время работы.

Гадая, куда девались служащие парковки, Кейт подумала, чтолучше свернуть за угол и самой оставить машину на стоянке, но потом рискнулаостановить машину здесь, пока не найдет служащего, который ее припаркует. Онауже почти подошла к двери, когда Хэнк, продавец углового газетного киоска, громкокрикнул:

– Поздравляю, мисс Донован!

Озадаченная Кейт помахала ему, но не замедлила шаг.

Открыв тяжелую входную дверь, она вошла и... и не увидела ниединой души. Обеденные залы были накрыты к ленчу, все идеально, все в порядке,если не считать того, что ни метрдотеля, ни официантов, ни рассыльных, нислужащих парковки не было на месте.

Удивленная и сбитая с толку, Кейт направилась к кухне,пролетела через раскачивающиеся двери, рядом с которыми повара обычноразвешивали листочки с наименованиями фирменных блюд дня, чтобы облегчитьработу официантов. Сегодня вместо списка блюд там красовалась одна строчка:

Кейт Донован – ресторатор года.

Кейт выхватила Дэнни из рук Молли и оглядела мореулыбающихся лиц:

– Что все это значит?

Фрэнк О'Халлоран широко улыбнулся Марджори, а потом иостальным служащим.

– Она еще не видела, – пояснил он, и все разразились смехом.

– Чего не видела? – недоумевала Кейт.

Дру Гаретти, управляющий, два года назад сменивший ЛуисаКелларда, протянул ей утренний выпуск «Чикаго трибюн». Статья занимала целуюстраницу, а заголовок гласил:

КЕЙТ ДОНОВАН, ЧИКАГСКИЙ РЕСТОРАТОР ГОДА!

Согласно статье, Кейт была удостоена этого титула отчастиблагодаря прекрасной еде и безупречному обслуживанию в «Доноване», а отчастипрограмме, по которой шеф-повар и его помощники четыре раза в год менялисьместами со своими коллегами из других столь же знаменитых ресторанов по всейстране. Это давало посетителям возможность наслаждаться меню Других известныхзаведений.

В газете было напечатано несколько снимков Кейт, в том числетот, где она стояла рядом с губернатором Иллинойса, и еще один, на кухне. Рядомна высоком стульчике важно восседал Дэнни. Подпись под снимком гласила:

«Кейт Донован управляет рестораном, пока ее сын Дэниелсмотрит и учится с высоты своего положения».

Кейт пробежала глазами статью, оглядела свой штат ивысказала именно то, что сейчас было у нее на душе. Потому что наградузаслужила не она одна.

– Не знаю, как и благодарить вас за это! – простовоскликнула она.

Дру посмотрел на часы.

– Через две минуты открываемся! – предупредил он и, проходямимо, потрепал Кейт по плечу: – Ты самая лучшая.

Кейт обняла сына:

– Слышишь, Дэнни? Мы с тобой лучшие.

Малыш запечатлел мокрый поцелуй на ее щеке и объявил:

– Мамочка, мы с Молли идем в парк.

Кейт опустила его на пол, и Дэнни сразу же ухватился за рукуМолли. Он обожал няню, которая появилась в их доме со дня его рождения. Апожилая ирландка любила его, как собственного внука.