class="p1">– Рябой Лу, разрубить бы его предков на мелкие кусочки! Это не человек, а тигр, вяженый со свиньей, злобная безмозглая сволочь! Казни его семь дней подряд, и то будет мало! – вспомнив про материн гроб, дядюшка Ло не смог удержаться от крика. У него потекли слезы, и он снова утер нос тыльной стороной ладони.

– Где бы я был сегодня, если бы не Партия, если бы не председатель Мао?

– Очень хорошо, вот и со сцены надо так сказать. И заплакать.

– Заплачу, как тут не заплакать.

Заплакать он так и не заплакал. Правда, выступил хорошо, немного заикался от волнения, но держался близко к тексту, который мы с ним учили, от истории перешел к современности, от частного к общественному, даже вспомнил «диалектику сущности и явления», рассказал о своих передовых свершениях и пропел хвалу социализму. В дебри почти не лез, внял моим предостережениям и не стал рассказывать разных глупостей о том, как работал у гоминьдановцев носильщиком и какой вкусный был хлеб из американской муки. Один раз его все-таки немного занесло: критикуя ревизионизм, дядюшка Ло сказал, что коварные ревизионисты замыслили погубить председателя Мао, а еще из-за них людям приходится торчать на таких вот собраниях, когда могли бы ударно трудиться на производстве. Тут он немного дал маху, но от темы почти не отступил.

Так что три дня, которые мы потратили на репетицию речи, не прошли впустую.

Потом его несколько раз отправляли выступать в других коммунах. Меня тогда перевели сочинять пьесы для уездного ДК, и виделись мы нечасто. Я слышал, что по дороге в Мацяо с очередного философского собрания на дядюшку Ло напала бешеная собака, он поздно обратился к врачу и полгода тяжело болел. А потом и вовсе рассеялся (см. статью «Рассеяться»).

Помню нашу последнюю встречу: на лбу его белел целебный пластырь, сам он так исхудал, что от лица остались одни глаза, стоял на краю поля и смотрел за пасшейся рядом коровой. На спине у коровы сидела золотистая бабочка.

Я справился о его здоровье, и дядюшка Ло выпучил глаза:

– Странное дело, сам посуди! Собаки меня отродясь не кусали, а эта взяла и тяпнула за нынешнее место.

Слова его прозвучали немного странно.

Дядюшка Ло засучил штанину, чтобы показать мне рану. Он хотел сказать, что однажды порезал ногу серпом, потом упал и расшиб шрам до крови, теперь собака укусила – и снова туда же. Он никак не мог понять, почему все удары судьбы сыплются на одно и то же место.

– Заживает?

– Да с чего ему заживать?

– Уколы ставили?

– Хворь можно вылечить, а от судьбы не уйдешь.

– Надо верить, почтенные твои лета. Поправишься, все будет хорошо.

– Чего хорошего? Снова пахать, как проклятый. Рис обмолачивать, землю копать – чего хорошего? Лучше за коровами смотреть, как сейчас.

– Неужели не хочешь поправиться?

– Больному жизнь тоже не сахар. Лишний шаг сделать боишься, в нужнике толком не присядешь.

Он по-прежнему ловко отстаивал любую точку зрения.

В руках он держал маленький розовый радиоприемник – новый подарок от порожного сына. В деревне такой приемник был большой редкостью.

– Хорошая штука, – пояснил дядюшка Ло. – Разговаривает с утра до вечера, песни поет – и откуда только силы берутся.

Он поднес приемник к моему уху. Слышно было плохо – видимо, батарейка садилась.

– Я теперь всегда знаю, какая в Пекине погода, – похвастался дядюшка Ло.

Потом мне сказали, что к тому времени он был уже очень плох, держал у изголовья кровати погребальное платье и туфли – боялся, что не успеет вовремя переодеться. Но даже в последние дни как ни в чем не бывало вставал с постели, отводил на выпас коров, менял подстилку в коровнике, плел новые веревки для привязи и весело обсуждал со мной погоду в Пекине.

△ Ны́не

△ 现

Диалектизмы, произошедшие от слова «ныне», распространены во многих местностях на юге Китая, в том числе и в Мацяо. В «Большом словаре диалектов современного китайского языка», выпущенном в 1993 году «Издательством учебно-педагогической литературы» провинции Цзянсу, записано по меньшей мере три слова с этим иероглифом:

Ныня́шни – пустая болтовня, разговоры об одном и том же.

Нынчу́жки – остатки еды.

Нынёшки – объедки. «Нынёшек осталось три тарелки, даже собаки нос воротят».

Поэтому «Большой словарь диалектов» выделяет два значения этого иероглифа: 1) сохранять исходное состояние; 2) остаться неиспользованным. Как мне кажется, они похожи: и в первом, и во втором значении есть общий смысл «старый, прежний, исходный». Например, когда дядюшка Ло пожаловался, что собака тяпнула его за «нынешнее место», он имел в виду, что собака укусила его за старую (давнюю) болячку.

Однако в Мацяо слово «ныне» и его производные могут выражать и противоположное значение: «новый, теперешний, настоящий», сближаясь по смыслу с прилагательным «нынешний» из нормативного языка. «Этимологический словарь китайского языка», выпущенный «Коммерческим издательством» в 1989 году, возводит это значение к буддийским текстам. В «Абхидхармакоше» говорится: «У всякой материи есть три периода… близкая, явленная форма материи именуется нынешней… нынешняя материя – возникшая и еще не разрушенная…»[118]

Однажды мы беседовали с французским синологом Анни Куриен[119] о китайском чувстве времени, и я рассказал ей о противоположных значениях слова «ныне». И тогда же вспомнил наречие «давеча»: в китайском его производные используются как для обозначения прошлого (давешний день – позавчера, давешние узы – карма), так и для будущего (давешние виды – перспективы). Китайцы обладают уникальным чувством времени: пожалуй, во всем мире не найдется другого народа, который бы столь подробно документировал свою историю: по записям в китайских источниках можно достоверно проследить события прошлого вплоть до конкретного месяца или даже дня. Но если посмотреть с другой стороны, окажется, что у китайцев напрочь отсутствует чувство времени. В китайском языке нет грамматической категории времени: действия в прошедшем, настоящем и будущем выражаются одинаково. И можно вспомнить еще целый ряд китайских слов, которые обозначают одновременно прошлое, настоящее и будущее. Наверное, китайцы верят в колесо сансары, вечный круг перерождения: внук может оказаться твоим прадедом, а прадед – внуком, а раз так, есть ли вообще разница между прошлым и будущим? Вернее, какой в ней смысл?

В подобных обстоятельствах слова вроде «ныне» становятся вполне понятными.

Писатели постоянно оглядываются назад, пишут о былом, «толкут ныняшни». Но в действительности каждое их слово вторгается в современность, пропитано современностью, каждое их слово – самое настоящее «ныне». Писатели лучше всех умеют разыскивать прошлое в настоящем и настоящее в прошедшем, они живут сразу в нескольких временах, наложенных друг на друга.