Они измотали друг друга – когда магнитофон давно умолк, аглупые причиндалы первых любовных игр улетели в угол, – то ли любили, толи насиловали, впиваясь зубами, переплетаясь наобум, но с удивительнойгармонией, слившись в одно нерассуждающее, налитое наслаждением тело с единой,растворившейся в затмении душой, и эта душа была – волчья, и не было ничегоудивительного в том, что за окном стояла почти полная луна, так оно иполагалось…

Одновременно почувствовали, что не в силах большешевельнуться, замерли на смятых простынях. Свет давно уже погасили, как-тоненароком, и серебристое лунное сияние прочертило поперек комнаты призрачнуюполосу. По всем канонам жанра именно сейчас должны были последовать роковыепризнания, разнеженная выдача тайн, но жизнь не имеет ничего общего сдетективными штампами, и они просто-напросто валялись обессиленно, временамилегонько касаясь друг друга, что снова вызывало ощущение электрического ожога.

Первые струйки сигаретного дыма заклубились в лунном сиянии.На улице припозднившийся пьяный с преогромным воодушевлением исполнял народнуюпесню «Ой, мороз, мороз!»

– Странное дело, но мне тебя почему-то хочетсяубить, – сказал Роман.

Даша хмыкнула, легонько сжав притомившуюся плоть:

– Легче сказать… Я вот за всю жизнь никого еще неубила…

– Серьезно?

– Ага. Так что могу тебе сказать авторитетно:предприятие это непростое. Правда, ежели сжать как следует и давануть…

– Дашка, больно!

– То-то. Убивец выискался. А вот если я сейчас неослаблю хватки, а вовсе даже наоборот? Сумеешь высвободиться?

– Ну нет, конечно.

– Вот видишь. И начну допрашивать с пристрастием.Скажем, что вас, гражданин, связывает с неким полковником Волховичем?

– Вино и бабы.

– Неубедительный ответ.

– Чем богаты. Почему это – неубедительный? И вообщеоставь ты этих солдафонов в покое. Я понимаю, они тебя чем-то там обидели, ноничего ведь не добьешься.

– Это в порядке запугивания?

– Брось, Даша… В порядке доброго совета. Все равно твоеже начальство с превеликим удовольствием на тебя и свалит все шишки. Только тыне напрягай проницательность, никто меня ни о чем не просил, да и не согласилсябы я по просьбе какого-то полковничка пугать женщину, с которой мне так хорошо…Пусть сами стараются, коли охота, – но вот как раз этого мне категорическии не хочется.

– Что, защитить тянет?

– Вполне естественное мужское желание.

– Не привыкла я, чтобы меня защищали.

– Не в том дело, – сказал Роман задумчиво. –Не в твоей половой принадлежности. Тут получается так, что не женщинузащищаешь, а индивида. Которого угораздило во что-то вляпаться.

– Интересно, во что?

– А я знаю? – сказал Роман. – Дураку ясно,что они прокручивают какую-то гнусь. С ними это время от времени случается, сзолотопогонниками.

– А эта гнусь случайно не именуется операцией «Гроза»?

Чуда не произошло – опять-таки вопреки канонам жанра Романнисколечко не вздрогнул, не вскинулся порывисто, преспокойно лежал, обняв ее,легонько водя ладонями по влажной коже. И голос звучал совершенно бесстрастно:

– В жизни не слышал. Мое дело – финансы и бизнес. Тутуж я, как рыбка в воде. А лезть в их операции – головы не сносишь.

Бог ты мой, как правдиво и убедительно это прозвучало… Невстреться Даша с воскресшим из мертвых Фролом – вообще не связала бы лежащегорядом мужика с двойной игрой, вторым дном и подтекстами. Даже на даче могла быне обратить внимания на то, как он умело дирижировал неким процессом…

– А убить-то меня почему хочется? – фыркнула она.

– Потому что не могу тебя не то что укротить –привязать к себе. А хочется, честно тебе скажу…

Его жаркое дыхание приблизилось, и вновь – бешеноеслияние тел…

…Вранье, будто истина открывается после методичных раздумийза столом и решение соскальзывает с кончика пера, словно результат долгих,старательных, несуетливых вычислений. Обычно озарение приходит вспышкой. Несамо по себе, конечно, – после того, как мозг долго и мучительноперебирает все мыслимые варианты, не в силах поймать ускользающую истину, послетого, как человек ощущает лбом холодный камень тупика, совершенно внезапноподсознание выбрасывает отгадку, словно игральный автомат – звенящую грудумонет. Примеров в истории хватало – а уж в сыскном деле тем более… «Случай, всеслучай!» – любил восклицать один из лучших сыщиков России Иван Путилин.

Именно так с ней произошло – и тоже не впервые. Потому чтопребывала в некоем измененном сознании – после бешеной любви, коньяка,ощущения противоестественной игры с партнером, который, в свою очередь,старательно ведет свою игру…

Уже ближе к утру, лежа в объятиях заснувшего Романа и ощущаявокруг зыбкий полусон-полуявь, она вдруг поняла, почему ее до сих пор не убили.Почему ее и не собираются убивать.

А самое главное – нашла крота.

Ошибиться она не могла по одной-единственной, чертовскивеской причине: стоило сделать оба пришедших ей в голову допущения, какабсолютно все происходящее нашло свое место в мозаике. Не осталось никакихпротиворечий, все до единого факты получили объяснение, все странностиперестали быть таковыми, ни одной загадки не осталось.

Правда, она не чувствовала ни малейшей радости – одно тупоеотвращение от того, что в наш богатый на гнусности век, как оказалось, все-такивозможно выдумать вовсе уж запредельную пакость…

Даже в жар бросило, она испугалась умереть в следующуюсекунду – и унести все это с собой. Как ни удивительно, теперь стало ещетруднее: она совершенно не представляла, как следует играть в изменившихсяобстоятельствах. Плюнуть на этику и неписаный кодекс, разыскать Фрола ивыложить все? Самой можно и не справиться…

Нет, не пойдет. Самой придется расхлебывать. И мстить –тоже самой…

Шумков вошел соколом, не глядя по сторонам, приблизился кстолу и, придерживая генеральскую шашку, отвесил короткий поклон по всемправилам русской императорской армии.

– Садитесь, – как ни в чем не бывало сказалаДаша. – Шапочку снимите, а то у нас жарко, голова взопреет…

Орел-атаман одарил ее неприязненным взглядом, но папаху сняли положил на колено. С шашкой у него проблем было больше – то стукала по полу,то скребла, стоило ему пошевелиться.