Паша заглянул в дверь и с видом глубочайшей озабоченностипробасил:

– Дарья Андреевна, машина подошла, ни минуткисвободной…

Шумков обмер. Вне сомнения, он был уверен, что на запястьяхсию минуту лязгнут кандалы.

– Вы, Константин Михайлович, в Бога верите? –задумчиво спросила она, собирая в стол бумаги.

– Верю…

– Везет вам, как утопленнику. Мне сегодня работать доглубокой ночи, и с вами заняться просто нет физической возможности… Если я васдо завтрашнего утра отпущу под подписку о невыезде, из города не сбежите?

– Да куда же я сбегу?! – горячо воскликнул Шумков.

– А и в самом деле, куда… – протянула она,пододвигая бланк. – Вот здесь распишитесь, давайте я вам повестку отмечу,но чтобы завтра к девяти, как штык. Договорились? Ну, идите, да шапочку незабудьте…

Он вылетел бомбой, стукнув ножнами по косяку. Даша,мгновенно исполнившись деловой собранности, схватила с вешалки куртку, кивнулаПаше. Оба неторопливо спустились по лестнице, огляделись на крыльце. Пробежалидесяток метров до светофора, дождавшись зеленого, перешли на другую сторону.

Шумков летел, то и дело натыкаясь на прохожих, задевая ихшашкой. Временами он оглядывался, совершенно бестолково пытаясь обнаружитьслежку, – но Даша с напарником спокойно шли по противоположной сторонеулицы, а туда он глянуть не догадывался…

Дашина машина неспешно катила в крайнем правом ряду, шоферготов был в любой момент подъехать по сигналу. Все шло в полном соответствии сДашиной задумкой – Шумков подлетел к киоску, ко второму, где и обрел искомое,стал лихорадочно озираться в поисках телефона. Спешил поделиться горестями скем-то, кто наверняка обещал покровительство и защиту.

– Бег зайца по полям… – хмыкнул Паша.

– Помолчи, – одернула она. – Лучше проверься,нет ли за нами хвоста… Что вылупился? Проверься, говорю…

– Никого.

– И то хлеб…

Видимо, номер был занят – Шумков бросил трубку, выколупалжетон и стал нервно расхаживать рядом, следя, чтобы никто не занял очередьвпереди него. Провинциалы, толкавшиеся возле ЦУМа, оторопело таращились на егопапаху, шашку и сияющие погоны – вполне возможно, кто-то из селян иполагал в простоте душевной, что узрел взаправдашнего генерала, запростогуляющего по улицам град-столицы.

С третьего звонка атаману повезло. Прижимая трубку к уху,что ни миг оглядываясь, он возбужденно затараторил что-то. Ни она, ни Паша несмогли с такого расстояния разглядеть, какой номер он набирал – но такой задачиДаша перед собой и не ставила. И приемник доставать не стала – в толчее игомоне возле телефонов голос Шумкова все равно не удалось бы расслышать.

– Ты смотри, – сказала она. – Просиял, сукинкот, утешили деточку, чтоб мне с места не сойти… Стоять!

Повисла у Паши на шее, подобно нынешним раскованныммалолеткам, нежно прильнула, спрятала лицо у него на плече и зашептала:

– Чуть-чуть вправо повернись… ага… он на нашу сторонупереходит… теперь меня влево поверни… больше страсти, непринужденно…

Прохожие равнодушно обтекали их, причем никто даже непытался залезть в карман – коли уж везет, так везет, возле ЦУМа исстариработали щипачи, не пропускавшие подобной оказии. Возможно, их просто узнавалив лицо шантарские «соловьи».

– Ну что там, хахаль? – спросила Даша.

– Ловит… опа, есть!

– Все, поамурничали. – Она вывернулась из его руки махнула своему шоферу. – Паша, когда будем ехать, проверяйся…

Нет ничего проще, чем следить за случайной машиной, водителькоторой и не подозревает, что стал объектом слежки. Шумков же ни разу неоглянулся – видимо, уверовал, что все невзгоды позади. Вскоре белый „жигуленок“свернул на Энгельса, проехал мимо гостиницы, мимо стадиона, теперь он двигалсяназад к УВД – оба центральных проспекта Шантарска были параллельными улицами содносторонним движением, и передвижение в центре требовало хитрых маневров.

Через пару минут „жигуленок“ замигал правым поворотом,прижался к тротуару и высадил пассажира.

– Пешком дойти не мог? – фыркнул Паша. – Тутдва шага…

– Это он след сбивал, – сказала Даша. – Вмеру интеллекта… – Обернулась к шоферу: – Направо, во-он туда!

– Сам знаю, – проворчал тот по привычке всехводителей. – Сейчас у магазина встану, маневр обеспечен…

Машина остановилась у небольшого квадратного скверика,некогда разбитого в честь классика советской литературы Шишкова. Чтобы народ несомневался, что почтили именно Шишкова, скверик тогда же украсили небольшимбюстом писателя (которого из-за бороды некоторые принимали то ли за художникаСурикова, то ли за сказочника Бажова). Местечко было тихое и уютное. Ходили,правда, среди краеведов слухи, что именно в этом скверике, когда Шишков был ещене советским классиком, а благополучным господином инженером императорскогогеодезического ведомства, Ольховские мазурики по ночному времени сняли шубу сприпозднившегося франта. И обиженный Шишков в одной из своих самых знаменитыхповестей изобразил под видом города Разбойска именно Шантарск…

Шумков расхаживал неподалеку от бородатого бюстика, то идело глядя на часы. Двое бичей, примостившиеся было под сенью классикараздавить бутылочку, покосились на «генерала» и на всякий случай убралисьвосвояси. Даша опустила стекло и закурила, старательно оглядываясь.

Прошло минут пять. На противоположной стороне скверикаостановилась темная иномарка, кажется «ауди». Даша ее, конечно зафиксировала,но особенного внимания не обращала. Зато Шумков, когда машина призывнопрогудела, уставился в ее сторону, потом прямо-таки помчался к машине, не сталдаже удлинять путь, следуя по дорожке, – перемахнул через невысокий, поколено, гранитный барьерчик.

Дашин шофер торопливо включил мотор. Она жестом велела несуетиться – иномарка не спешила отъехать, – поднесла к уху приемник.

Слышимость была прекрасная. Пришлось даже приглушить звук –Шумков во весь голос, захлебываясь и частя, рассказывал жуткую историю своихнедавних хождений по мукам – причем безбожно привирал, приписывая Даше самоехамское обхождение, угрозы и чуть ли не рукоприкладство.

– Поближе немножко, – сказала Даша. – Во-онтуда, чтобы можно было номер рассмотреть…

Шофер проехал метров пятнадцать. Теперь можно былоразглядеть капот иномарки. Шумков тараторил, чуть ли не стеная…

«Ага, – сказала себе Даша. – Дело-то дажеоблегчается…»

Это была машина Стольника. Сам он к тому времени уже сталзадавать вопросы, определенно стараясь унять разыгравшуюся фантазию собеседникаи выкачать максимум толковой информации, что было делом нелегким:разнервничавшийся орел-атаман, воочию узревший призрак мрачного каземата, былперепуган не на шутку. Кажется, до него только сейчас стало помаленькудоходить, что между суровой жизнью и игрой в солдатики – дистанция огромногоразмера.