Переодевшись в просторные брюки и кофту с длинными рукавами, забираясь на постель, ищу новый журнал, чтобы хоть как-то отвлечься. Дверь напротив кровати распахивается и появляется он. Этот парень, Рафаэль, опускающийся на колени в позу собачки, и он ползёт ко мне, покорно ожидая приказов. Его волосы влажные, я не вижу его глаз, но точно знаю – там кипит ненависть.

Хочется рассмеяться и крикнуть: «Мне плевать! Твои чувства и оценка моих действий меня не волнуют ни капли!». Не могу. Так тихо. Наверное, мне не следует поддаваться своим ощущениям, но я не в силах находиться сейчас без поддержки. Она требуется мне. Немного. Капля в океане изо лжи и боли.

– Иди ко мне, – тихо зову его, похлопывая по месту рядом со мной. Рафаэль поднимает голову, и я же ожидала там прочесть отвращение. Пустота. Потухшая зелень, лишь серый тёмный цвет. Но он забирается на кровать, и я вытягиваю ноги, облокачиваясь о спинку кровати.

– Ложись. Головой сюда, – указываю на свои ноги. Подчиняется. Тяжесть тут же придавливает меня к матрасу. Моя рука дрожит, он отвернулся. Почему? Неужели, я настолько ужасна? Наверное, да.

Не я сделала выбор. Не я… он сам. Понимаешь? Всё само получилось, и никто не услышал моих просьб. Никто ни разу не спросил меня: «хочу ли я этого». Я должна, слышишь? Должна быть такой, иначе не достигну цели.

Я никогда не позволяла себе прикасаться к парням именно так. Запускать пальцы во влажные волосы и медленно карябать ими кожу головы, наслаждаясь каждой секундой. Даже Оливер не знает, что я так умею. Он, вообще, мало что обо мне знает. Но мы с ним связаны, и я не против, только вот не разрешу себе быть жалкой рядом с ним.

Не знала, что гладить волосы чужого человека, лежащего рядом со мной, босого, в серых спортивных штанах и в обычной дешёвой футболке, может быть так невероятно спокойно. И всё исчезает.

У меня не было мамы, никогда. Был только папа, но я не видела от него ласки, только нравоучения и миллион раз сделанные напоминания о том, кто я такая, и что меня ожидает. Он приходил, чтобы учить меня бороться, и всё. Но не целовал меня на ночь. Не поправлял одеяло. Не читал сказок. Не говорил со мной о чём-то глупом и детском. Ко мне относились с рождения, как к наследнице и уже умудрённой женщине, хотя я была ребёнком, не понимающим, почему мне запрещено играть на улице, гонять мяч или рисовать пальцами. Сказать, что я была несчастна, не могу. Сначала, я привыкала, а потом, когда осознание происходящего стало обыденностью, перестала вспоминать то, чего никогда не знала. И сейчас, наблюдая, как светлые кончики волос Рафаэля проскальзывают сквозь мои пальцы, горечь и ком из соли застревают внутри, так и не решаясь вырваться наружу и совершить безумное.

А мне выть хочется, понимаешь? Выть оттого, что всё так дерьмово. Выть, ведь ненависть — это единственное, что мне оставили. Я не имею права доверять никому. Мне было больно, и я несу это в себе. Не хочу больше быть жертвой. Никогда… я не вытерплю. Мне так одиноко даже рядом с тобой, мон шер. И если бы у меня была возможность стать кем-то другим, исчезнуть к чёрту отсюда, то я бы сказала своё последнее слово и испарилась, освободив себя от оков и обвинений.

– Лучше ничего не чувствовать, мон шер. Ни к кому. Это никогда не приводит к хорошему результату. Жалость тоже запрещена. Смертельна. Любовь. Забудь о ней в этом месте. И знаешь, тебе бы следовало вернуться в свой мир, там бы ты не менялся, не метался среди нас, не понимая, что всё одинаково. Нет никаких отличий. Везде живёт боль и есть полоса препятствий. Надо завести себе питомца, это меня успокаивает, – приподнимаю уголок губ и, хватая Рафаэля за волосы, заставляю посмотреть на меня. Да он заснул. Вырубился и сейчас недоумённо моргает, но затем отводит глаза, не желая больше видеть меня. Отчего-то это так неприятно. Его синяки на лице, красные капли крови, застывшие во взгляде, вызывают сочувствие. Зря он так. Зря. Никто не оценит.

Перемещаю его голову на кровать, а сама скатываюсь с неё.

– Лежи, – бросаю я, подходя к сумке, и нахожу телефон. Проверяю сообщения и, откладывая мобильный, выхожу из спальни, глазами ища нужную вещь. Пакет лежит на диване, как и было написано. Беру его и возвращаюсь.

– Поднимись, – не смотря на парня, говорю я и открываю упаковку покупки. Всё, как и заказывала.

– Сними футболку.

Поджимает губы и нехотя стягивает её с себя. Татуировки играют на его мышцах, когда опускает руки. Странные рисунки. Какие-то узоры, образующие что-то вроде сада, переплетённые стебли с крупными шипами. Подхожу к нему и дотрагиваюсь пальцами до немного вспухшей кожи. Шипит, дёргается.

– Стой. Я только проверяю, – тихо произношу, ощупывая место удара. Рёбра не повреждены, но ушибы сильные. Ему сложно сделать глубокий вдох, надо бы в медицинский кабинет, но не пойдёт. Я так думаю. Он не из тех людей, что бегут за помощью из-за царапины. А это всё для него именно она. У него есть шрамы. Мелкие, видимо, ножевые ранения из-за драк или потасовок. Я слишком долго изучаю его широкую грудь, забитую чёрной краской. Что это означает? Но я не могу спросить, только высыпать на кровать мази, бинты, обеззараживатель и эластичный корсет. Именно его я и собираюсь использовать. Честно, я не врач, но всегда слышу разговоры парней и запоминаю их. Оливер любит помахать кулаками, и такого рода вещи у него всегда есть в аптечке.

– Не думай, я не испытываю к тебе ничего. Но раз ты принадлежишь мне, то я должна заботиться о своём питомце. Я ответственна за твоё состояние, – прочищаю горло, избегая взглянуть в его глаза, стягиваю корсет и застёгиваю его на крючки.

– Боль будет сильнее. Мазь с охлаждающим эффектом поможет снять её. Таблетки. И для твоего лица. Оно и так было не особо красивым, сейчас, вообще, ужасное, – добавляю я, собирая препараты в пакет.

– Одевайся и опустись на пол, зализывай свои раны дальше сам. Я хочу почитать в тишине, – опускаю руку, и пакет падает из неё, рассыпая содержимое. Конечно, я могла бы передать ему в руки. Не возьмёт. Будет отворачиваться, всем своим видом демонстрируя брезгливость и ненависть. А так, вероятнее, что он воспользуется тем, что я купила для него. Сама купила. Он не просил, я сделала это. Почему? Не знаю.

Мне приходят сообщения о том, что меня уже ожидают внизу на импровизированном шоу талантов новых душ, без Флор. Но я отвечаю, что у меня голова болит, и пусть всем займётся Сиен или кто-то другой, а меня не тревожить. Вернулась ли она? Как ещё Саммер решила настроить её против меня? Вряд ли мне кто-то скажет, я сама обо всём узнаю самым низменным образом – борьбой. Снова начнётся гонка за лидерство, и мне придётся защищаться. И я легко могла бы забыть о том, что Сиен мне была когда-то близка, и я думала о ней, как о возможной подруге, но не сейчас. Этот день убиваю. Специально убиваю всё, чтобы не было возможности у него, Рафаэля, увидеть во мне кого-то другого. Забираю у него любой шанс поверить в мои хорошие и возвышенные качества. Нет, я стервозная сука и останусь такой для всех, пока не найду способ исчезнуть.

Я делаю вид, что читаю, но безотрывно смотрю на затылок Рафаэля, сидящего на полу спиной ко мне. Музыка внизу грохочет уже больше часа. Значит, пора. Никто не услышит того, что должно произойти. Пришло время рубить.