Захожу на банковский сайт с мобильного и нахожу перевод, подтверждая его. Затем поднимаюсь с кровати и открываю тумбочку, в которой лежит множество всяких распечаток по курсам йоги и другой ерунды, а между ними то, что поможет мне нажать сильнее на рукоятку ножа в груди его Джульетты. И я сделаю это, потому что не в силах оставить его ей. Как бы это ни было отвратительно для такой, как я, но дать этой сучке шанс иметь снова то, чего у меня никогда не будет, пересиливает весь здравый смысл.

Делая глубокий вдох, подхожу к Рафаэлю и опускаю руку с мобильным.

– Ты меня утомил. Я скостила себе срок терпеть тебя. Деньги переведены. Я возвращаю тебе, мон шер, твою жизнь с небольшим подарком, – улыбаясь, произношу. Резко вскидывает голову и набирает в грудь воздух. Будет орать. Нет, я добью обоих.

– Только вот теперь подумай, стоило ли это твоих унижений, побоев и новой вспышки ненависти у Оливера и большинства ребят из братств, обретения врага в лице Калеба, обычное бытовое рабство Флор. Она тебе не сказала, да? Не упоминала о том, что она подписала соглашение без интимной близости, и поэтому её ставка была такой низкой? Не созналась, что никакого секса, никакого насилия, а лишь обычная уборка или что-то в этом духе? А Калеб вёл её в карцер, где отбывают суточный срок студенты парни за драки, чтобы она почистила его, прошлой ночью, которую он там провёл, его самого заставляли мыть. Читай и, наконец-то, осознай, что доверять здесь никому нельзя, а защищать ты должен лишь себя, – бросаю в него бумагой и отхожу, ожидая последствий оттого, что не имела права делать. Он сам должен был увидеть всё, но сейчас я слишком слаба из-за собственной боли, чтобы причинять её кому-то ещё. Нет, не кому-то, а ему. Отчего-то Рафаэль вынуждает меня помочь ему выжить в этом аду.

Рафаэль

Мне и так хреново. Тело болит. Душа болит. Сердце ноет. Виски дерёт. Голос не поддаётся контролю. Я не могу смириться с тем, что сотворил сегодня. Я убит. Разорван изнутри. И в эту минуту, смотря в потемневшие от удовольствия из-за сказанного голубые глаза, не понимаю, за что мне это. За что они все так ненавидят меня?

– Ну же, не стесняйся, мон шер. Просмотри пункты, которые выделила сама Флор, и ты убедишься в том, что я не лгу тебе, – добавляет Мира, ухмыляясь и отбрасывая телефон на кровать.

– Почему? Почему ты так поступаешь со всеми? – Хрипло отзываюсь и, кривясь из-за боли в рёбрах, поднимаюсь на ватные ноги. И я был так зол, но не сейчас. Мне обидно. Мне гадко. Унизительно вспоминать, на что я пошёл, чтобы отработать долг. Лучше бы наркотики продавал. Лучше, действительно, находиться за решёткой, чем отрывать от себя куски человечности. Мне противно от всего, что здесь творится. Я винил себя за то, что сделал с Флор, но, выходит, она подставила меня. Всё знала и ничего не сказала, а я продал себя за мечту быть другим. И вот оно как. Оказывается, это гнусно и больно. Действительно, больно в груди, ведь мне хочется снова лечь на эту кровать и умолять самое ужасающее чудовище в лице прекрасной девушки подарить мне спокойствие.

– Я? Ты перепутал, мон шер, не я заставила тебя набрасываться на невиновного парня. Не я толкнула тебя в спину, чтобы ты выбрал ту, что недостойна твоей защиты. Не я заставила тебя пойти на сделку со мной. Я только наблюдатель, и не собираюсь направлять заблудшие души на путь истинный. Но считаю, что ты обязан знать о том, насколько безобразно здесь могут манипулировать людьми, пусть это зачтётся мне в благие дела. Научись не поддаваться никому. Ты думал, что это место станет для тебя вратами в рай? Ты фантазировал о том, как прекрасна жизнь в роскоши? Увы, мон шер, нет. Здесь ещё более ожесточённая война за шанс выжить, и ты, к сожалению, проиграл, – пожимая плечами, девушка обходит меня и забирается на кровать.

Пробегаю глазами по написанному соглашению, на нём, действительно, стоит дата проведения аукциона, условия, в котором нет ни намёка на насилие или же на какую-то интимную близость, которой так боялась Флор. И я бы мог списать всё на нервы, да боже, на миллион причин, почему она не упомянула об этом, даже после моего признания о том, что мне нечем платить, но не могу. Мой взгляд останавливается на четырёх подписях: Миры, Оливера, Калеба и Флор. Затем на печати «аннулировано». Белч тоже был напуган и считал, что это мероприятие завершится именно сексом.

– Предполагаю, что ты сейчас спросишь меня: почему же такая, как я, последняя стерва и сука на планете, дала возможность выбирать девушкам то, на что они готовы пойти ради места в сестринстве? – Она словно читает мои мысли, и я оборачиваюсь к Мире, листающей журнал.

– Это проверка, мон шер, «Адская неделя» создана для того, чтобы понять – подходят ли нашему сестринству новые души или же нет. Шлюхи мне здесь не нужны, их и так достаточно, как и сутенёрством я не занимаюсь. Тем более травмировать свою нежную психику разбирательствами в суде, или что там ещё появится в будущем в головах этих идиоток, я не намерена, – её пальцы замирают, и она поднимает голову, удерживая мой взгляд.

– Испытание пройдено лишь тремя, точнее, теперь двумя девушками, Флор я отчислила за недостойное поведение и отсутствие манер. Ах да, дальше ты спросишь: тогда зачем же ты издевалась надо мной? За что ты так ненавидишь меня? – Мира копирует мою интонацию, пискляво и неприятно, завершая всё весёлым смехом.

– Снова один и тот же скулящий вопрос, на который последует один и тот же безразличный ответ. Всё просто, мон шер. Я, по определению, терпеть тебя не могу. Да и мои мечты, они требуют, чтобы я их воплотила в жизнь, раз у меня есть возможность. Ты так не считаешь? Не лги, только не лги, что тебе не понравилось ощущать себя кем-то другим. Ты это делаешь всё время, пока находишься здесь, – отбрасывая журнал, Мира встаёт на колени на кровати и подползает ко мне.

– Ох, мон шер, ты не ожидал, что всё будет так жестоко красиво, да? Но вот такая у нас дерьмовая жизнь. А теперь иди, думаю, тебе есть, что сказать своей Джульетте. Ты же не оставишь всё так, верно? Она ведь обманула тебя, заставила прогибаться, жрать из миски и превратиться в животное ради обычного соглашения на уборку. Знаешь, меня даже немного повеселило, с каким трепетом ты относишься ко всему произошедшему. Милый, милый пёсик, я бы приручила тебя, но, увы, мой интерес быстро угасает. Брысь отсюда, зверушка, не вынуждай меня снова визжать, тогда уже прибегут не только девушки, но и парни. Ты же не хочешь попасть в больницу с переломами, да и проблемы с Калебом тебе ни к чему, да? Я решу их, не волнуйся, мон шер, – со смешком, Мира мягко похлопывает меня по щеке. Ничего не чувствую, кроме пустоты внутри. Они все играют со мной, как с малым ребёнком, хотя я старше их, должен быть умнее, хитрее. Но у меня нет возможности показать себя, потому что всегда буду останавливаться от мысли – моя семья у отца этой дьяволицы.

– Ты настолько одинока, что выдумываешь себе проблемы и находишь жертв. Тебе, действительно, нечем заняться, а только сталкивать людей лбами, чтобы развлечься. Это деградация твоей никчёмной личности. Пустышка, скрывающая внутри все страхи и опасения, что каждый здесь увидит то, кто ты есть на самом деле. И если раньше я был зол на тебя, старался понять и встать на твоё место, то сейчас ничего. Я не вижу в тебе человека, только безобразную плюшевую игрушку, у которой никогда не было и не будет сердца. Я искренне тебе сочувствую, Мира, – хрипло произношу, оглядывая её с пренебрежением.