– Раф, я так волновалась…

– Доставай телефон и будем делать очень жаркую фотосессию, Флор. Пусть все думают, что это были разногласия в нашей паре. А после этой ночи все вновь поверят в то, как сильно я тебя люблю, и никто больше не подойдёт к тебе. Я обещаю, – перебивая девушку, гадко ухмыляюсь, и закрываю дверь.

– Ничего не понимаю, – Флор ошарашенно качает головой, а я стягиваю с себя футболку.

– И не надо. Я унизил тебя из-за того, что мы не доверяли друг другу. Но сейчас я хочу верить только тебе и вытащить тебя из этой грязи. Я помогу тебе сделать так, чтобы все считали тебя самой красивой и уникальной девушкой в университете. А для этого нужно несколько фотографий и моих слов о том, что никто не сравнится с тобой, даже принцесса Эмира. Она лишь пустая и холодная вещь, и я так глубоко раскаиваюсь в своих словах, что пришёл к тебе молить о прощении, – отбрасываю от себя корсет.

– О, господи, – щёки Флор наливаются краской, а я ещё шире улыбаюсь. И плевать, что больно от этого. Плевать, что сейчас я – разукрашенное полотно из синяков и вновь кровоточащих губ. Это даже пикантно. Я ударю по самолюбию Миры и приведу её к тому, что хочу видеть. Уничтожу, к чёрту, чтобы доказать ей – я ещё хуже, чем она думает, и никакой вины за собой не чувствую. Меня эта девушка не заботит, потому что я узнал, насколько она слабая внутри, и эта вся напускная власть – лишь пыль, а я не прочь её смахнуть.

Рафаэль

– Знал, что найду тебя здесь. Это стало своего рода местом, где ты прячешься, – насмешливый голос раздаётся впереди, и я поднимаю голову, в свете ночных фонарей разглядывая Белча.

– У меня не то настроение, чтобы поддерживать разговор, – фыркая, запахиваю накидку и оглядываю безлюдную опушку с заброшенными деревянными столиками, на одном из которых я сижу.

– А мне насрать, какое у тебя настроение, потому что я имею право получить объяснения, – зло бросает парень, отчего я закатываю глаза.

– Ты что, моя тёлка или я трахал тебя, чтобы требовать от меня что-то? Ты тоже кинул меня, как и все. Ты не сказал…

– Заткнись, Рафаэль, – шипит он, подлетая ко мне и толкая в грудь, отчего подаюсь немного назад и кривлюсь от слабой боли в рёбрах.

– Я, блять, как мудак, рву свою жопу за тебя, а ты, звезда порнографии, решил ещё больше настроить всех против себя? Ты рехнулся? Что за херню ты творишь, чувак? Что с тобой, вообще, происходит?! – Повышает голос.

– Жопу рвёшь? Значит, там должна быть довольно глубокая дырка, чтобы тебя имели все, – едко цежу я. Прищуривается и сжимает кулаки.

– Я считал, что ты мой друг, что у нас много общего, а ты воротишь нос, таскаешься с этой идиоткой Флор и раздражаешь Оливера. К тому же ты обманул меня, а я был честен с тобой, Рафаэль. Я поддерживал тебя, как мог. И подставлял себя, когда ты тупо взял и снова облил себя дерьмом в якобы отношениях с Флор! Ты полный придурок, раз думаешь, что я прощу вот такое отношение к себе.

– Друг? Здесь нет друзей, как и в обычном мире. Никому нельзя доверять, и мне по хрен на твои чувства. Отвали от меня, иди к своим дружкам и продолжай издеваться над ребятами, вы только это и умеете, – сползаю со стола и делаю шаг, чтобы обойти парня.

Вряд ли я сейчас готов к нормальному диалогу. Я в грёбаном аду со скачущими мыслями и ощущениями. Я не понимаю, что со мной происходит. Вчера всё было, по моему мнению, верно. Сейчас же это давит на меня, и я боюсь признать – ошибка была совершена из-за моей слабости и желания уподобиться всем им. Я хотел быть хуже их, и поступил с Мирой так, как она поступает со всеми. Ударил по тому, что разорвано внутри. И это меня бесит. Дисбаланс, в котором я пребываю, меня жутко раздражает, а теперь ещё и обозлённый Белч.

– Почему ты стал рабом Миры? – Хватает меня за локоть. Дёргаюсь и встречаюсь с его мрачным взглядом.

– Захотелось.

– Или потому что денег у тебя не было. Думаешь, я тупой? Не проверю счёт, пусть он в Америке, но неожиданное убедительное выступление Миры перед Оливером о том, что такое бывает, и сумма поступит к нам через двадцать четыре часа, меня напрягло. Эта девушка никогда не заступалась ни за кого, кроме Сиен, а вот позавчера решила пойти против принципов. И я понял, по какой причине, ты продал себя на сутки ради ста тысяч евро. Значит, у тебя их нет. Но как только они были переведены, так через некоторое время начался поток отвратительных и блевотных фотографий тебя и Флор, её пост о том, как ты просил прощения, унизительно и тошнотворно, – он отпускает меня, при этом отталкивая от себя.

– У тебя воображение разыгралось, – цежу я.

– Ага, или у тебя слишком много дерьма внутри, и ты так боишься хотя бы кому-то довериться, разрушая самого себя. Не держи меня за Оливера, иначе я тебе врежу. Я тебя поддерживал, а ты задницей ко мне повернулся. Если бы ты пришёл ко мне, рассказал всё, я бы помог. Да я, блять, всегда тебе помогаю, а ты морду свою кривишь! Урод, мне противно оттого, что я решил – ты мой друг и поверил в тебя! Мне, блять, обидно, ведь я единственный, кто поддерживал тебя и старался войти в твоё положение! Только я, а ты как поступил? Надеюсь, ты рад тому, что получил, Рафаэль. Мудило ты редкостное, – он сплёвывает на землю и, резко разворачиваясь, уходит от меня.

Чёрт, он, действительно, был единственным парнем, с которым я мог поговорить. И сейчас он верно указал мне на то, какой же я козёл. Но я боюсь, что вновь меня предадут. Если вчера ещё я считал, что смогу быть тем, кого представил в своей голове, то сегодня мне паршиво. И последний человек, кому я хотел бы причинить боль – Белч.

– Белч, – зову его.

– Отвали, урод, – поворачиваясь, показывает мне два средних пальца.

– Белч, я… ты прав, – выдыхаю я, возвращаясь на своё место. Запускаю пальцы в волосы и сжимаю их. Меня дерёт изнутри. Снова и снова. Меня мотает, и я не понимаю почему. Я же всё сделал верно. Защитил Флор, поправил ситуацию, и весь университет считает, что между нами бурлящая страсть и невероятно сильные чувства. Ложь! Блять, это ложь! Хреновая и гадкая ложь, в которую верит даже Флор, а меня тошнит от неё. Сегодня я вижу в ней не просто милую девочку, а тупую дуру, считающую меня таким же. Но вот другую девушку я не видел ни разу за весь день. Я не возвращался вчера в комнату, а ночевал у Флор, забежал только утром, чтобы ноутбук захватить, но Миры уже не было. На занятиях не появилась, и мне пришлось выдумать какие-то внеклассные занятия для неё и таким образом объяснить её отсутствие Эрнесту. А ещё я очень опасаюсь вспоминать те слова, что сказал ей. Имел ли я право? Нет. Имела ли она право так относиться ко мне? Нет. Правильно говорят: «Не трогай дерьмо, вонять не будет». И что я? Влез по уши, и теперь у меня интоксикация.

Белч садится рядом со мной и молча делится сигаретой и зажигалкой. Усмехаясь тому, как легко он идёт со мной на контакт, когда я бы держал дистанцию ещё месяца два-три, затягиваюсь удушливым, но таким необходимым успокаивающим наркотиком.