– Нет, Джулис, ну ты слышал? – с наигранным негодованием спросил Эдриан. Продолжая тереть руку, он обращался к Джулиану, стоявшему у меня за спиной. – Не хочешь помочь? Я думал, насилие тут не в почете.

Капитулируя, Джулиан поднял руки.

– Я не вмешиваюсь. Но советую переместиться в другое место, если не планируете превращать разговор в театральное представление.

Многозначительно он развел руки в стороны. Многие из сидевших в саду молодых людей оторвались от своих занятий и бесед, чтобы посмотреть наш маленький спектакль.

Я вздохнула.

– Согласна. Ты голоден?

Эдриан перестал потирать плечо.

– А я когда-нибудь бываю сыт?

С ним не поспоришь.

– Пицца?

– Всегда за.

– Хорошо, значит, ты платишь.

Эдриан было открыл рот, чтобы запротестовать, но так же быстро закрыл. Может быть, понял, что все-таки передо мной виноват. Однако одной пиццы недостаточно, чтобы загладить вину за тот ад, что я пережила за последние несколько месяцев. Хотя для начала и пицца – неплохо.

– Откуда ты знаешь Джулиса? – прозвучал первый вопрос Эдриана, после того как мы покинули «Радужный купол» под любопытные взгляды других посетителей. Теперь мы уже сидели в машине, и я снова оживила двигатель, включив зажигание.

– Мы соседи, – пояснила я, выезжая на улицу. Сейчас мне не хотелось говорить о Джулиане, слишком много у меня накопилось вопросов к Эдриану, да и было бы разумнее отложить такой тяжелый разговор на то время, когда я перестану маневрировать на многотонном транспортном средстве в потоке других машин. – Еще он подрабатывал официантом на одной из вечеринок у родителей, пока из-за меня его не уволили.

Эдриан фыркнул.

– И что же ты сделала?

– Мама застала нас в гардеробе в тот момент, когда я хотела дать ему чаевые.

– О, понимаю… Чаевые. – Он игриво пошевелил бровями.

– Ой, заткнись! – засмеялась я, бросив взгляд в его сторону, чтобы убедиться, что рядом со мной действительно сидит Эдриан. Не могу поверить, что он здесь, рядом. Все казалось таким привычным, но в то же время закрадывалось ощущение, что между сегодняшним днем и нашим последним разговором прошла вечность. – Всего-навсего хотела дать ему денег за то, что он поделился со мной сэндвичем, ведь папочка с мамочкой снова забыли, что я не ем мясо.

– И теперь вы вместе? – предположил Эдриан. Вопрос прозвучал как будто бы с безразличием, но это лишь видимость. Странно-то как.

С недоверием я посмотрела на брата.

– Нет. Все сложно, – встряхнула я головой. Вспомнив о Джулиане, я разозлилась даже больше, чем ожидала. – Расскажи лучше про Кита. Как вы познакомились?

– В приложении, – пробурчал Эдриан и принялся тыкать в экран приборной панели, отыскивая в моем плейлисте песню, которая ему нравилась.

– И сколько вы уже вместе?

– Давненько, – смущенно скуксился Эдриан.

И что это за уклончивый ответ?

– Сколько? – не отступала я.

– Два года.

Отвлекшись от дороги, я уставилась на него.

– Два года?

Он кивнул, хотя бы имея совесть опустить взгляд.

Долгое мгновение застывшую в машине тишину разрывала лишь песня The Weeknd. Я сильно сжала руль – до побелевших костяшек. Два года? Эдриан скрывал от меня отношения два этих чертовых года? Грудь едва не разорвалась от боли. Внезапно я осознала, что совершенно не знаю собственного брата. Неужели я действительно переоценивала нашу близость? И неужели Эдриан настолько мне не доверял, что годами скрывал от меня самого важного в своей жизни человека?

– Мика, прости, я правда сожалею. – Обернувшись, он положил руку мне на плечо.

Я оттолкнула его.

– О чем? – рявкнула я и с яростью включила поворотник, чтобы свернуть на улицу, где располагалась наша любимая пиццерия. – О том, что скрывал от меня Кита? Или о том, что бросил сестру в одиночестве? Или о том, как сбежал и оставил меня сходить с ума от беспокойства о том, где ты и что с тобой? А может, ты сожалеешь о том, что не отвечал на сообщения месяцами? О том, что я ночами не спала в страхе, что с тобой что-то случилось? О том, что лгал? Или все-таки о том, что ты явно мне не доверяешь?

С каждым вопросом голос становился все громче. Слезы навернулись на глаза от негодования. Бросив взгляд в зеркало дальнего вида, я поехала к тротуару. Я, может, и бушевала от гнева, но пока что была в своем уме. Нервно, дрожащими от волнения пальцами пошарила по салону в поисках салфетки.

– Держи, – сказал Эдриан, протягивая мне одну.

Я выхватила у него салфетку, вытерла глаза и высморкалась. Боже, я пылала от ярости, чувствуя, что меня предали все мужчины в моей жизни. Почему они не хотят быть честны со мной? Я не принцесса на горошине, чтобы защищать меня от горькой правды. И уж точно не невежественная сволочь, какой, по-видимому, считал меня Эдриан целых два года. В висках опять застучало. Я пыталась успокоить дыхание, но ничего не вышло. В горле застрял комок разрывавших меня рыданий, которые я все пыталась сдерживать.

– Можешь ударить меня еще раз, вдруг поможет, – проговорил Эдриан.

Мне дважды предлагать не надо. Я снова стукнула его по плечу. На этот раз он не издал ни звука, даже когда я ударила во второй, третий, четвертый раз. Но мне совсем не полегчало. Опустив кулак, я понурила голову над рулем. Слеза скатилась и упала мне на колено, я зажмурилась. Не хочу чувствовать эту боль, не хочу быть такой эмоциональной. Надо поговорить с Эдрианом, понять его. Но мое сердце и разум не могли найти согласия.

– Мне жаль, – повторил Эдриан спустя какое-то время, понизив голос. Он наклонился ко мне. Я чувствовала теплоту его дыхания, когда он утешающе погладил меня по спине. – Я не хотел причинить тебе столько боли. С тех пор как родители выгнали меня, не прошло и дня, чтобы я не думал о тебе, не хотел с тобой связаться.

Не поднимая головы с руля, я всхлипнула и повернулась, чтобы посмотреть на него.

– Так почему же ты этого не сделал? – спросила я хриплым, срывающимся голосом.

– Потому что ты все же их дочь.

Вдруг в груди что-то оторвалось.

– И что это значит?

– Я не имею в виду, что ты думаешь, как они. Понимаю, ты другой человек, но ведь они все еще твоя семья, – пояснил Эдриан. Теперь его голос тоже зазвучал странно, сипло. – Если бы я не ушел или выдал свое местоположение, ты сделала бы все, чтобы снова объединить нас. Я ведь знаю тебя. Ты бы говорила со мной о них, пыталась бы объяснить такую реакцию. А я не смог бы этого вынести. Я был не готов.

С этим поспорить трудно.

– А теперь готов?