значимость танца в сообществе, а также укрепляет социоэмоциональные связи и способствует приобретению совместного опыта. Такие танцы вновь возвращают нас к проблеме соответствия, поскольку исполнитель, хореограф и зритель должны уметь соотнести движения танца с тем явлением, которое он воспроизводит.

Илл. 13. Танцоры из труппы «Рамбер» в «Комедии перемен». Способность к танцу связывают с имитацией несколько независимых линий доказательств. Публикуется с разрешения Хьюго Глендининга (Hugo Glendinning)

Самую очевидную связь между танцем и имитацией, однако, без труда уловит любой, кто когда-либо видел или брал сам уроки танцев: именно путем имитации мы обычно выучиваем танцевальные движения. Повсюду, от занятий ритмикой у дошкольников до репетиций профессиональных танцевальных трупп, заучивание танца неизменно начинается с того, что хореограф или преподаватель показывает шаги, движения, рисунок, которые танцоры затем стремятся воспроизвести. Неслучайно в любом танцевальном зале любой страны мира одна стена всегда будет зеркальной. Благодаря зеркалу танцор может каждый миг сравнивать движения преподавателя с собственными. Зеркало позволяет репетирующему не только увидеть соответствие или несоответствие нужных действий и тех, которые получаются у него, но и соединить сигналы от своих мышц и суставов с визуальной информацией о своих движениях, позволяя исправлять ошибки и ускорять процесс научения{1384}.

Желающие поступить в профессиональную танцевальную труппу проходят строгий отбор на просмотрах, где оценивают среди прочего, насколько быстро и легко они выучивают незнакомые композиции; для танцора это один из основополагающих навыков. Танец – это не только владение собственным телом, изящество и сила, для него требуются также особые интеллектуальные способности{1385}. Пройдет ли танцор этот отсев, в сущности, зависит от того, насколько хорошо он умеет имитировать. Одна профессиональная танцовщица из «Рамбера» однажды рассказывала нам с Ники, что недавно занялась парусным спортом и ошеломила инструктора быстротой, с которой она осваивала нужные приемы. Инструктор просто никогда не задумывался, что для танцоров имитация – их хлеб с маслом.

Однако это не единственная когнитивная способность, необходимая для танцев. Важно еще умение заучивать последовательность па, особенно в постановочных танцах, где нужно запоминать длинные, зачастую сложные связки. Даже в импровизационных танцах, таких как аргентинское танго, ведущий партнер должен просчитывать свои движения заранее, выстраивая основу для утонченного диалога между ним и ведомым. Как мы уже знаем, разнообразные упорядоченные движения очень трудно выучивать несоциальным путем, но социальное научение значительно повышает шансы освоить надлежащие переходы{1386}. У наших предков была предрасположенность к тому, чтобы мастерски осваивать разные последовательности действий, поскольку многие навыки изготовления и использования орудий, а также технологии обработки пищи требовали выполнять движения в строго определенном порядке. То, что эти способности к заучиванию последовательностей явно используются и в танце, в очередной раз подтверждает, насколько все-таки тесно связан он с имитацией.

Обратимся теперь к истории танца и задумаемся, можно ли утверждать, что эта конкретная разновидность искусства эволюционировала в строгом смысле слова. В принципе, любая система, в которой есть вариативность, разница в приспособленности и наследственность, должна меняться с течением времени за счет некоего селективного процесса{1387}. Общепризнано, что все это необходимые условия биологической эволюции, при которой виды меняются под воздействием естественного отбора, однако те же условия срабатывают и во многих других сферах жизни. Иммунная система позвоночных, например, реагируя на заболевание, сперва создает множество различных антител, затем определяет, какие из них наиболее эффективно справляются с патогеном, и наконец воспроизводит в больших количествах вещество, наиболее преуспевшее в сражении с болезнью. Таким образом, вариативность, разница в степени приспособленности и наследственность ведут к «адаптации» в иммунной системе в пределах срока жизни ее обладателя{1388}. Аналогичным образом действуют центральная нервная система, сосудистая система, мышечная система – отращивают множество аксонов, кровеносных сосудов, мышечных клеток, а затем укрепляют те связи, которые оказались полезными, оставляя отмирать не пригодившиеся{1389}. Сам Чарльз Дарвин обращал внимание на способность по крайней мере одного элемента культуры, а именно языка, к эволюции, и эта способность подтверждается разносторонними исследованиями{1390}. Можем ли мы отнести все то же самое к танцу?

По некоторым свидетельствам, у населяющих Центральную Африку народов банту при встрече представителей разных племен принято интересоваться: «Что ты танцуешь?»{1391} С течением времени разные сообщества вырабатывали у своих представителей осознание принадлежности к единому целому посредством танцевальных обрядов, отмечающих важные события в жизни людей – рождение, вступление в пору зрелости, брак и смерть, а также религиозные праздники и ключевые точки круговорота времен года, например вехи сельскохозяйственного цикла{1392}. Структура многих сообществ, от африканских племен до испанских цыган и шотландских кланов, во многом обязана своей спаянностью такой коллективной деятельности, как танец. Испокон веков он оказывал сильное сплачивающее влияние на жизнь общества и служил средством выражения идентичности социальной группы, а участие в нем позволяло продемонстрировать принадлежность к ней. В результате во многих регионах мира существует столько же разновидностей танца, сколько там самобытных сообществ, обладающих отчетливой идентичностью.

В танце совершенно определенно есть вариативность, не в последнюю очередь потому, что он зачастую представляет собой важный элемент культурного самосознания народа. Так, документировать огромный корпус народных танцев Европы – это титанический труд, которым уже не первое десятилетие занимаются и ученые, и энтузиасты-любители{1393}. Результаты представляют собой многотомное собрание, в котором подробно описаны буквально тысячи разных танцев или их вариантов. Многие сегодня уже забыты, но есть и такие, которые по-прежнему сохраняют популярность. Один из разделов этой необъятной антологии посвящен европейским танцам с клинковым оружием, которые в разных версиях исполняются в 15 странах{1394}. В современном исполнении этих танцев роль оружия исключительно символическая. Например, в Шотландии, где я живу, кладут на землю два скрещенных меча – таким образом площадка для танца делится на четыре четверти, и танцор в килте перескакивает в танце из одной части в другие. Однако свое начало эти танцы берут в Древней Греции – в Британию их привезли завоевывавшие остров викинги и датчане, которые исполняли их перед битвой, демонстрируя мастерство владения мечом{1395}. Таким же разнообразием отличаются сотни масочных танцев, встречающихся по всей Азии, – от танцевально-драматических представлений катхакали в Индии до театра кабуки в Японии{1396}. Еще один пример – народные танцы испанских провинций, наибольшую известность среди которых получило цыганское фламенко, а есть также хота на севере Испании, сегидильяс в центральных областях, сардана на востоке, фанданго в Андалусии и сапатеадо на юге. Разнообразие танца может быть разного масштаба – у тесно связанных между собой сообществ часто наблюдаются одинаковые танцы, а между отдельными регионами мира сходства найдется немного. Например, в основной массе западных танцев, вершиной которых выступает балет, танцор стремится продемонстрировать легкость движений, полет, невесомость – за счет высоких и длинных прыжков, вытягивания всем телом, работы на пуантах. На Востоке же танцы, наоборот, восславляют земное притяжение – там много притопывания, ударов ступней плашмя о площадку, и на протяжении всего танца исполнитель практически не отрывается от земли{1397}.

Новаторство в танце зачастую проистекает из рекомбинации отдельных культурных элементов от разных сообществ{1398}. Мавры, завоевав юг Испании, добавили в местные танцы волнообразные движения корпуса и затейливую работу кистями рук и пальцами. Точно так же и балет, после того как там воцарились русские, пополнился прыжками ввысь и прочими трюками на пределе возможностей танцора-мужчины – эти элементы уходят корнями в традиционные пляски кавказских народов, где такими взлетами юноши демонстрировали свою мужественность. Нередко элементы чужого танца заимствуются намеренно – как при воссоздании римских танцевальных представлений в эпоху Возрождения или в знаменитых «Первобытных мистериях» (Primitive Mysteries) Марты Грэм по мотивам танцев коренных народов Америки{1399}. Иногда изменения так же целенаправленно институционализировались, как в случае формализации пяти балетных позиций или разработки стандарта бальных танцев Императорским обществом учителей танца в начале XX в.[26] Кроме того, точно так же, как импрессионисты переходили к размытым изображениям в пику реализму, господствовавшему в европейском искусстве XIX столетия, а Дебюсси и Стравинский примерно в то же время уходили от классической тональной гармонии, пионеры современного танца, такие как Айседора Дункан