Белоян выбежал, пронесся как ураган через двор. Редкиечелядины проводили уважительными взорами. Все в славянских землях знают, чтомедведь при внешней неуклюжести обгоняет скачущего коня, а Белоян был непростым медведем. Когда бежал, видели только серую смазанную тень, чтомелькнула от одного терема к другому.

У коновязи огромный грузный богатырь неспешно седлалтакого же огромного и черного, как грозовая туча, коня. Отроки суетились,пытались помочь, но богатырь столь важное дело совершал сам деловито иуверенно, с тщанием и любовью.

Белоян вскрикнул издали:

– О небо!.. Как хорошо, что я тебя застал!

Богатырь обернулся, на верховного волхва взглянули вечносурово сдвинутые черные брови Ильи. Злодейски черная борода грозно выпячиваласьвперед, а ноздри дернулись и приподнялись, как у хищной птицы крылья.В черных глазах вспыхнуло недовольство.

– А, медведемордый… Чего надо?

Белоян сказал торопливо, еле переводя дыхание:

– Илья, только ты можешь помочь!

– Давай удавлю, – предложил Муромец. – Чтоб детейне пугал своей харей! Сразу помогу всему Киеву.

– Илья, дело очень серьезное!

– Пошел ты, – ответил Илья свирепо. – От тебя однибеды. Не было еще случая, чтобы чего-то не стряслось, когда тебя послушаю.А с каждым разом все хужее и хужее.

– Илья, прошу тебя! Из Царьграда к нам направленмогучесильный богатырь-поединщик. Я смотрел на него через алатырь-камень.Видел, как бросает в небо булаву, едет целую версту, а потом ловит одной рукой!Кто это еще может сделать?

Илья покрутил головой:

– Врешь, поди? Для этого не только ловкость надобна, но исила. А вот силы у нынешней молодежи и нету.

– Илья! – Голос волхва был настойчив. –Я видел это сам. Видел! Ты знаешь, я никогда не лгу. Если солгу, топотеряю дар волхвования. Он силен, как никто из киевских богатырей. Ни Лешак,ни Манфред, ни даже Добрыня…

Муромец подумал, отмахнулся:

– Будь помоложе, взыграло бы ретивое… Как же, отыскалсянаглец, что вроде бы сильнее! Ну, сильнее и сильнее. Пусть так думает.Я не побегу выяснять, так ли это. Пошел вон, а я буду пить и гулять!

Он был грозен, в темных глазах предостерегающе заблисталикрасные огоньки. На губах появилась жестокая улыбка, а верхняя губа слегкаизогнулась, совсем по-волчьи показывая острые зубы. Волхв попятился, издалисказал потерянно:

– Ухожу, ухожу… Никто тебя не будет винить, Илья. Пей игуляй себе. Он ведь послан не по твою душу. И не сам по себе едет! Темнаярука направила его против Рагдая. И ведет его, я же вижу.

Илья насторожился, но голос был все такой же злой:

– Рагдай крепкий парень. Авось отобьется.

– Может, и отбился бы… Но сейчас ранен, ослабел, кровь всееще течет из ран, доспехи на нем иссечены, а меч затупился. Но если думаешь,что супротивник даст перевести дух, ошибаешься! Он убьет.

Илья, не глядя на волхва, затянул подпругу, похлопал коня потолстому боку. Тот лениво покосился умным лошажьим глазом, всхрапнул.

– Поединщики не таковы.

– Он не поединщик! А ежели и поединщик, то ведет егочеловек, которому до задницы все наши обычаи чести, слова. Он учит этогопоединщика бить и в спину, и ниже пояса, и… ты не поверишь!.. ногами лежачего.

Илья нахмурился:

– Конечно, не поверю. Нет на свете бойцов, которые бьютлежачих.

– Илья, уже загорается заря нового мира… Я со страхомвижу, что если свершится черное дело, ежели на эти земли придет новая вера, тобудут бить и в спину, и ниже пояса, и лежачего… Я прошу тебя! Поспеши.Ведь не на пир коня седлаешь, вижу. Вон сума с припасами полна! На заставуедешь, вороне видно. Как приедешь, не отпускай сюда Алешу и Добрыню. Пока не…Словом, пока не узрите того богатыря.

Илья поставил ногу в стремя, напрягся, готовясь взметнутьмногопудовое тело в седло. Конь тоже напрягся в ожидании, когда тяжелая, какгора, туша рухнет ему на спину.

– Но гляди, волхв… Ежели опять что-то будет не так, лучше непопадайся! Я хоть и не Садко, но и на морском дне отыщу!

– Да ладно тебе, Илюша, – сказал Белоян соблегчением, – ты ж воды боишься, а моря бы вовсе не видал… Ты когдамылся?

– В степи? – огрызнулся Илья. – Баб нет, ктовидит? А зверь настоящего мужского духа боится, стороной обходит.

Рассердившись, он в седло взлетел птицей, подобрал поводья.

– А подойдет – замертво падает, – серьезнодобавил волхв. – Хороший человек ты, Илюша. И не зря тебя всяк худойчеловек боится!

– То-то, – сказал Муромец на всякий случай, он чуялподвох, но для настоящего мужчины важнее крепкие кулаки и голова, а не умениеиграть словами, потому лишь еще раз смерил волхва предостерегающим взглядом,скажешь что-то против шерсти – пришибу, повернул коня и поехал к воротам.

Закатное небо покрылось сизо-лиловой корой, а от зенита и докрая земли протянулась странная огненная дорога, широкая, с разрыхленнымикрасными облаками, словно исполинский санный след по кровавому снегу.В сердце закрадывался страх, а в груди холодело, ибо мощь богов была виднавоочию. Тот, кто оставил такой след, может сдвигать горные хребты, шагать поглубоким морям, не замочив коленей, а дремучие леса лишь пощекочут подошвы…Заметит ли такой исполин род человеческий? Будет ли разбираться с их молитвами,жалкими и мелкими?

Илья покосился на Добрыню, тот смотрел на небо с восторгом.

– Ну? Дорогу туда ищешь?

– Ищу, – признался Добрыня.

Илья хмыкнул:

– Дорогу на небо ищут те, кто заблудился на земле.

Добрыня с удивлением перевел взор на старого богатыря.Грузный, малоповоротливый, он выглядел мудрецом не больше, чем его конь, такойже толстый, громадный, с ногами толщиной в ствол двадцатилетнего дуба. Скорееот коня Добрыня готов был услышать мудрую мысль, чем от первого из силачей…

– Ишь, сказанул. Наслушался у иудеев? Не одного зарезал,поди… В Киев, говорят, ты приехал с кошелем злата. Как думаешь, Лешак?

Алеша Попович засмеялся, показывая белые ровные зубы:

– Когда шатается земля, я держусь за небо!..

Добрыня всплеснул руками. Попович тоже слишком силен и темболее – красив, чтобы изречь что-то даже не умное, а просто дельное. Неиначе как что-то большое в лесу издохло. Или беда какая прет навстречу, толькоуспевай закапывать своих…

Вдали поднялось облачко пыли. Илья взглянул из-под руки.Несмотря на возраст, глаза у старого казака самые острые, не то что у Добрыни,испортившего глаза чтением при лучине, или у Алеши, поповского сына, что переелсладостей, хотя настоящий мужчина должен с детства привыкать к сырому мясу ивкусу горячей крови.