И только на обратном пути вспомнила, что у меня есть драгоценности Истарских.

Ой ду-у-ура!

Или я просто не воспринимаю их своими?

Наверное, так. Я хоть и отомстила за Шайну, но носить все это…

Ладно. Помнишь, Шани, жемчужинку, которую убила своей силой? А если так с дури по сапфиру грохнешь? Или по бриллианту?

Жалко…

Так что тренируйся на недорогих камнях, их ты можешь много купить.

Жемчуг, кстати, обмотан вокруг запястья, рядом с ним намотана нитка кошачьего глаза, и мне стало чуть легче. Спокойнее как-то…

* * *

Корсу я все рассказала вечером, и брат серьезно озадачился. То есть сначала он злился на директора, но недолго. Понимал, что дело такое, житейское.

– Шань, глупо как-то.

– Я пробовала прочитать твоих друзей, но не получилось.

– А, это как раз когда тебе плохо стало?

– Да, переоценила я себя.

– Впредь умнее будешь, – звучало это так по-отцовски, что я едва не прослезилась, но взяла себя в руки. А Корс тем временем продолжал: – Шань, а что нам теперь делать?

– Тебя директор больше не подозревает, там кражи мелкие, медяшные. А у нас два варианта. Либо мы ничего не делаем, либо находим этого неизвестного воришку.

– Ага, – сообразил Корс. – если мы ничего не делаем…

– Рано или поздно ситуация может разрешиться сама, но не лучшим образом.

– Это как?

– К примеру, тебя подставят. Найдут у тебя монетки в кармане, или что-то другое сопрут, булавку там, заколку, и на тебя спишут. Подбросят в сумку, ты же с ней расстаешься хоть иногда.

– Да… За что? Шань, за что меня подставлять?

Корс выглядел так возмущенно, что я едва сдержала хмык. Ребенок, какой же братишка еще ребенок. Мой брат, моя ответственность, не стоит об этом забывать.

– А ни за что. Просто потому, что ты новичок, тебя никто не знает, мы пока чужие в Алетаре…

Мне самой не нравились эти слова, но тем не менее. Мы родные городу, но чужие людям. О нас никто ничего не знает, и это хорошо. А то маг разума – зверушка ценная и полезная в хозяйстве. Нет уж, лучше помолчать.

– Шани, а может так и не быть?

– Может быть и не так. Но ты же понимаешь, готовиться надо к худшему.

Этот принцип родители в нас вбили свято. Они и готовились, и беда действительно пришла, хоть и в моем лице.

Корс кивнул. Он это отлично понимал.

– Второй вариант – мы находим воришку?

– Это как раз несложно. Но при условии, что я смогу читать мысли. А вот как потом это предъявить?

Корс ухмыльнулся.

Потер нос. И я по шальному блеску в глазах увидела, что он что-то задумал.

– Шань, а почему ты не смогла никого прочитать?

– Потому что их слишком много. С переизбытком.

– А если по одному запускать?

Я улыбнулась:

– Корс, ну кто так будет делать? И как мы это все преподнесем?

Братик прищурился:

– А если представить тебя гадалкой?

– Чушь чушеватая, – отмахнулась я. – Гадалкой… еще магом скажи, чтоб меня точно схватили.

– Но надо же тебе посмотреть… Шани, я придумал!

– Что именно?

Корс озвучил.

Я подумала пару минут.

– У меня нет столько времени. И возможности. И хозяйством я тогда заниматься не смогу, вышивать-то придется, как и прежде. И вышивать только по вечерам, а это вредно. И…

– В общем, ты согласна?

Я была согласна. А что еще мне оставалось?

* * *

Я ненавижу мыть посуду.

НЕНАВИЖУ!!!

Будь я магом огня, давно бы испепелила ее к растакому Темному. Увы, магия разума на тарелки не действует. Им плевать, чихать и даже… оно самое.

А как я еще могла попасть в школу?

Самая простая должность, которая не требует даже одобрения директора, только завхоза и главной кухарки, здоровущей бабищи, в которую четырех меня уложить можно и еще место останется.

Посудомойка.

Долго на такой работе не задерживаются, и я понимаю почему. Хорошо, хоть самой за посудой бегать не надо, ее составляют на большой стол. А я собираю ее со стола, отношу на кухню и мою, мою, мою…

А заодно копаюсь в мыслях окружающих.

В чем-то это замечательная практика. Корс оказался прав.

Я учусь выставлять более прочные щиты. И представлять себя осьминогом в раковине. Есть такие[9].

Словно осьминог, я прячусь в раковине, но выпускаю наружу гибкие длинные щупальца. И иногда в них попадает жирная рыбка.

Я уже знаю, кто, как и сколько ворует в столовой. Не слишком много, правосудие в Раденоре короткое и жестокое, но ворует. Недовешивает, недокладывает, к примеру, я знаю, что мясо уваривается, но не в четыре раза. При желании я могла бы сообщить в стражу или директору, но к чему? Это не мое дело. Да и работать после такого мне не дадут.

Меня больше интересуют ученики. И я ловлю их мысли, протянув щупальца наружу.

Дело в том, что столовая состоит из двух отделений. Есть бесплатное – там кормят всех, хотя и не очень роскошно. Суп с мясом, которое надо долго разыскивать, каша, компот с булочкой.

Есть платное. Там можно купить кое-что повкуснее, но не у всех есть деньги. Или воришка не тратит их в школе, что тоже разумно.

Повариха косится на меня, но не замечает. Я осьминог в раковине. Пока я не создам конфликтную ситуацию, меня словно бы и нет, и волны людских взглядов огибают меня. Правда, посуду мыть все равно приходится.

Тереть грязные тарелки жесткой щеткой из свиной щетины, потом споласкивать, опять тереть… объясните мне, как можно загадить тарелку со всех сторон? Выдающиеся личности.

Корс забегает, подмигивает мне и удирает. Я тут уже шесть дней.

И я ненавижу посуду.

Дома ее теперь моет исключительно братец. Рабочий день длится с десяти утра и до трех-четырех часов дня, это единственное, что с ним примиряет. В десять столовая открывается, я прихожу и оттираю кастрюли и сковородки. Потом начинаю мыть посуду. Потом столовая закрывается, и я оттираю оставшиеся плошки. И иду домой.

Руки неловкие от воды, пальцы болят… долго я тут не выдержу.

Но тренировка замечательная. Я могу теперь идти по городу как осьминог-ракушечник, и никто меня не замечает. А я выхватываю кусочки человеческих мыслей.