вокзал и купил билет до Слюдянки. И вот он уже сидит на деревянной лавке в полупустом вагоне электрички и рассеянно смотрит в окно. Проехали Мельниково, Каю, Черёмушки, Смоленщину, Турбазу, Гончарово, Шелехово — чем дальше от города, тем спокойнее на душе. Дорогу он знал наизусть, однако зимой ездил крайне редко — и теперь находил в знакомых пейзажах новые детали. Детали эти не радовали. Вдоль дороги валялись почерневшие старые шпалы, лежали там и сям кучи ржавых костылей и накладок, чёрные рельсы тянулись нескончаемыми полосами, лежащие в беспорядке бетонные блоки ожидали неизвестно чего, тысячью острых прутьев ощетинилась арматура, громоздился металлолом, столбы валялись где придётся, наполовину зарывшись в землю; на всём лежал густой налёт грязи и неуюта. Снег был серый, деревянные дома почернели и скуксились, заборы с выломанными досками и торчащими гвоздями имели неприкаянный вид. Жизнь здесь казалась серой и скучной. Странным казалось присутствие людей на этих необозримых пространствах. Зачем они здесь? Куда идёт этот парень в расстёгнутой куртке? Вот девушка спешит по тропинке вдоль обрыва. Старуха стоит у калитки и смотрит из-под руки на поезд. Собаки машут хвостами, дым идёт из труб. Скорее мимо презренного быта! В тайгу, где нет убожества, грязи и неразберихи человеческого жилища.

Минут через сорок началась настоящая тайга — ягодная, грибная, с непроходимыми зарослями, со зверьём, с потаёнными тропами. Андрей приник к мутному стеклу. Вековые деревья стояли в торжественном молчании. На десятки километров простирался зелёный океан, темнея и синея в отдалении. Воздух был чист и свеж. Ни дымка вокруг, ни шороха. Только поезд несётся с грохотом по десятитысячевёрстому Транссибу к Байкалу — озеру, возникшему в ту пору, когда не было на Земле не только человека, но даже намёка на человека, на само его появление в этом мире. Двадцать пять миллионов лет назад появилось это чудо природы! Андрей с нетерпением ждал, когда покажется заснеженная поверхность великого озера, предвкушал этот момент, готовился к нему. И всё равно — у него перехватило дыхание, когда поезд вдруг вырвался на простор и помчался по краю пропасти над бездной, когда вдруг разошлись горы и хлынул в глаза поток света; он увидел с высоты необозримую снежную пустыню, раскинувшуюся на сотни километров, — спокойную, могучую, невозмутимую в своём величии. Что значил человек в этой безбрежности? Жалкая букашка, возомнившая себя богом. Век её до смешного мал. Только освоился в этом мире, едва начал что-то понимать — и уже пора уступить место другой букашке, которая точно так же будет мнить себя богом и строить грандиозные планы. Вселенная отсчитала несколько космических секунд, а на Земле сменились поколения. Букашки понастроили себе домов, затем разрушили эти дома и тут же понастроили новых…

Словно гигантская гусеница ползла электричка по железным путям, опоясавшим огромную гору, — всё ниже, всё ближе к заснеженной равнине. Казалось, что летишь на самолёте, только очень медленно, — снижаешься, кружишь над огромным плато, выискивая ровный участок. Южная оконечность Байкала представляла собой огромное плато между высоких гор. Удивительно красивое место! Но и здесь, в этакой красоте, людям не живётся. Пьянство, воровство, разбой. Главу местной администрации обвинили в организации заказного убийства и посадили в тюрьму. Суды следуют один за другим, адвокаты, журналисты, прокуроры, депутаты и простые жители — все вовлечены в разбирательство. Местным жителям некуда податься. Работы мало, а денег ещё меньше. Торгуют копчёным омулем, копаются в своих огородиках — этим и живут.

Выйдя на перрон, Андрей увидел то же, что и везде — окурки, пустые бутылки и банки из-под пива, а затем и тех, кто пьёт это пиво — праздношатающуюся молодёжь с затуманенным взором и вполне предсказуемыми намерениями. Андрей прошёл в каменное здание вокзала и сел на скамью — нужно было целый час ждать «мотаню», чтобы по «кругобайкалке» добраться до нужного места. Он устроился поудобнее и решил подремать, спрятав лицо в воротник. Но проскочить тихо этот участок пути ему не удалось. Три молодца нарисовались перед ним, один краше другого. Все в чёрных брюках и кожанках, плечистые, с наглыми взглядами. Им было лет по двадцать пять — уже не дети.

— Чё, мужик, скучаешь? — спросил один бесцеремонно.

Андрей поднял одну бровь и спросил в свою очередь:

— А тебе что за дело?

Боковым зрением он заметил, как с ближайших скамеек поднялись пассажиры и поспешили к выходу. Также он заметил, что одинокому путнику здесь помощи ждать неоткуда.

— Шли бы вы, ребята, домой! — молвил он как бы через силу.

— Да мы-то дома, а вот ты откуда взялся? Гусь перелётный! — услышал в ответ.

После этих слов стало ясно, что добром дело не кончится. Что ж, так даже интересней. Андрей откинулся на спинку и в упор посмотрел на парней.

— Я учёный, исследователь. Младший научный сотрудник. Приехал проводить научные эксперименты на солнечном телескопе. Устраивает тебя такой ответ?

Парни заухмылялись. Такой ответ их очень даже устраивал. Один вдруг шагнул вперёд и со всего маху сел на скамейку рядом с Андреем. Если они и опасались чего-нибудь спервоначалу, то теперь окончательно расслабились, сделались такими, какими создала их окружающая действительность. Другой поставил ногу прямо на сиденье и, упёршись рукой в колено, спросил задумчиво:

— А что, товарищ учёный, деньги у тебя есть?

— Де-еньги? — протянул Андрей. — Деньги-то есть. А тебе скока?

— А мне побольше, — радостно ответил тот, — чтоб на десять пузырей водяры хватило! — И все трое захохотали.

— Тебе как, рублями или долларами возьмёшь? — продолжал Андрей, глядя на собеседника кроткими глазами.

— А у тебя что, и баксы есть? — Парень вытаращил глаза, поглядел на товарищей. — Опа-на! Это мы удачно попали.

Последовал новый взрыв хохота.

Вокзал окончательно опустел. Троицу, очевидно, знали здесь очень хорошо. Также было ясно, что полиции они не боятся. Может, сами когда-то были полицейскими, или их родственники охраняют порядок и блюдут закон — двоюродные братья, свёкры и свояки. Или отстёгивают местным ментам. Что-то определённо тут было, а иначе трудно объяснить подобную наглость — средь бела дня, у всех на виду. Впрочем, Андрею недосуг было со всем этим разбираться. Он глубоко вздохнул и поднялся со скамейки.

— Ну ладно, ребятки, пошутили — и будет. Валите отсюда, пока целы.

Парни опешили.

— Ты чё, дядя, беды хочешь? — молвил тот, что справа. В руке его показался кастет — свинец угрожающе блеснул на его руке. Тот, что слева, вытащил нож. А центровой просто сказал: — Гони бабки, и поживей! Некогда нам, трубы горят!

Все трое находились в убойной зоне. Но Андрей не хотел бить первым,