— Так это муж… — её прямо передёрнуло от отвращения, и я вынуждена была признать, что если это и игра, то весьма профессиональная, — Конечно, нет! Будь моя воля, мы встретились бы ночью, где я точно избавила бы вас обоих от страданий. Но мне было приказано захватить вас живыми и немедленно.

— Кем приказано?

— Я не собираюсь убивать тебя сейчас, — усмехнулась она. — И потому не стану раскрывать своих секретов. Я знала, что ты придёшь сюда, чтоб узнать это. Ты ведь считаешь себя такой смелой. Я не стану ничего говорить тебе. Я уже сказала всё, что хотела, а теперь я тебя отпускаю. Иди, но помни, что мы ещё увидимся, я приду к тебе тогда, когда ты будешь меньше всего к этому готова. Я напомню тебе, что такое страх. Сперва я убью у тебя на глазах его, а потом ты умрешь сама, сожалея о своей жизни.

— Звучит убедительно, — задумчиво кивнула я. — Только мне хотелось бы услышать кое-что ещё. Жаль, конечно, что ты не хочешь сказать, кто отдаёт приказания такой независимой женщине…

— Не пытайся подловить меня, — усмехнулась она.

— Ладно, я уже сказала, что это жаль, но я переживу, — отмахнулась я. — Дело здесь в другом. Я ведь пришла не только для того, чтоб задавать вопросы о своих врагах, я пришла сюда потому, что меня интересует другое, твоя ненависть к мужчинам. Она мне не понятна и неприятна. Может, я и грешна, но я действительно люблю мужчин. Кошмарно думать, какой бы серой была моя жизнь без них. Я люблю их настолько, что мне хочется их защищать от опасности, особенно от такой, какая кажется им наиболее страшной.

— Меня боятся? — радостно улыбнулась она.

— О, да, — вынуждена была признать я. — Ещё как!

— Именно этого я и добиваюсь! Их страха! Нет, я не так глупа, чтоб решить извести их под корень. Я прекрасно сознаю, что это невозможно, да и ни к чему, поскольку без них не было бы женщин, которые, кстати, ничуть не лучше их. Но я хочу наказать их ужасом! Хотя бы здесь, в этом городе. К тому же мне нравится мучить и убивать их, и каждую ночь я пожинаю свою жатву.

— За что ж ты их так не любишь?

— Они самовлюбленные, жестокие и тупые ослы, — уверенно произнесла она.

— Понятно, — кивнула я, хотя ничего не поняла. — И ты их убиваешь.

— Не я одна! Мои подруги, сильные и независимые женщины, которым, так же как и мне, есть за что мстить, убивают их.

— И много у тебя единомышленниц?

— Достаточно, чтоб держать этот город в страхе.

— А магия? Какой-нибудь древний культ, берущий начало в эпоху матриархата?

— Ты слишком любопытна.

— Я хочу знать, с кем мне придётся сразиться, — прямо заявила я. Она рассмеялась.

— Для блефа совсем неплохо! Но меня ты не проведёшь. Уж я-то знаю, что ты, при всех своих способностях безвредна, как дитя.

— Ты думаешь, что я не могу тебя убить?

— Конечно! Кодирование, которому подвергают всех звездолётчиков Земли. Глупое и нелепое, лишающее вас возможности убить любое мыслящее существо, даже если оно — ваш смертельный враг.

— Да, действительно, очень глупое, — пробормотала я. — И нелепое.

— И потому даже когда я буду резать его на части, ты не сможешь меня убить. И я убью тебя. А вслед за тобой убью многих и многих. Кстати, — сладко прошептала она, — жаль, что не я добралась до сердца того, первого, но ведь есть и второй… хочешь, я сперва убью двойника твоей давней страсти и принесу тебе его голову?

— Нет, не хочу.

— Но именно так я и поступлю! А теперь уходи. И знай, я встретилась с тобой, только потому, что я этого хотела. И ты уходишь отсюда только потому, что я дарю тебе маленькую отсрочку.

— Значит, сейчас драться ты не хочешь? — спросила я.

— Нет, я подожду, когда это принесёт мне большее удовольствие!

— Ладно, уже ухожу, — я вздохнула и посмотрела на чёрную скульптуру в конце зала. — Можно взглянуть?

— Взгляни, — усмехнулась она. — Я уверена, это произведёт на тебя впечатление.

Я кивнула и пошла туда. Она была права насчёт кодирования. Это точно. Ни один земной звездолётчик не может по своей воле убить мыслящее существо. В последний момент его палец замрёт на спусковом крючке, и меч остановится в миллиметре от шеи врага. Увы, это так, и раньше мне не казалось это глупым и несправедливым. До этого момента. Сейчас мне хотелось убить, хотелось так сильно, что никакие доводы рассудительного разума не могли возыметь действие. Я вспоминала тех мужчин, с которыми сводила меня судьба. Мои друзья, мой отец, мои сыновья, мои любимые. Десятки дорогих лиц, согревавших мою душу, сильные надёжные руки, поддерживавшие меня в любой ситуации, все эти люди, без малейшей рисовки бравшие на себя мои проблемы и не требовавшие за это благодарности, защищавшие и оберегавшие меня не по обязанности, а по праву сильного, по праву мужчины. Кристоф, Саша, Рут, Лонго, король Дикта Кибелл, Фарги, Эдди, Джерри, Джон, Брай… Я вспоминала их и чувствовала, что-то, что говорит это существо в образе женщины, глупо и несправедливо, а то, что оно творит — ужасно… Что там она говорила о Фарги и о моём муже? А двойник давней страсти — это Эдди? Это его голову она собирается мне принести?

Ярость захлестнула меня. Я стояла перед уродливым чёрным изваянием и смотрела в провалы глаз на огромной яйцеобразной голове статуи. От неё исходило леденящее дыхание Тьмы, и это дыхание вливалось в мою душу, питая ярость, готовую свести меня с ума.

— Ты хочешь победить меня? — спросила я у него. — Ты хочешь отравить меня ненавистью, как ты травишь эту чертовку? Не выйдет. Моя сущность — это любовь. Слишком многие одаривали меня ею. Моя душа сияет и горит от нежности. Мои братья стоят за моей спиной, и их вера в меня питает мои силы. И ты можешь мне поверить, что нет на свете ничего сильнее человеческой веры. И любви. Прощай!

Я протянула руку назад и отцепила от пояса ант. Потом медленно сдвинула выключатель, краем глаза наблюдая,