меня не слушаешь, – осторожно говорит Калла, с трудом выталкивая слова между зубами, когда наконец ей удается собраться с мыслями. – Я… я не хочу убивать всех остальных игроков.

Неужели она не заслуживает чего-нибудь эгоистичного, только для себя? Как Калла, а не принцесса и не участница игр под номером пятьдесят семь. Ей хочется задать этот вопрос вслух, но она уже знает, что ответит ей Август. Блистательный, благородный принц Август.

Он обращает на нее пристальный взгляд. И этим сразу дает понять, что он услышал именно то, чего она не договорила.

– Антон, – догадывается он. – Ты не устояла перед Антоном. – Август сворачивает газету и откладывает ее. Бормочет: – Я-то думал, ты умнее, но, наверное, надо было отогнать тебя от него пораньше.

Калла моргает.

– Отогнать меня… – Ее возмущенный возглас затихает. Перед мысленным взором возникает лицо Эно. – Так это был ты. Ты подослал ко мне людей.

Принц Август не удосуживается отрицать это, но и не выказывает никакого смущения.

– Ты слишком долго просидела без дела. Мне требовалось, чтобы ты образумилась.

Эно, который с горящими глазами следовал за Каллой, был убежден, что она не даст его в обиду. А ведь он мог бы в любой момент вытащить чип из своего браслета и отказаться от участия в играх. Калле надо было самой выдернуть проклятую штуковину, приказать ему найти безопасное место и отоспаться, и даже если бы в тот момент он возненавидел ее, это спасло бы ему жизнь.

– И как же ты тогда рассуждал своим крошечным умишком? – шипит Калла. – Что мне перережут горло, а грязную работу за тебя выполнит моя освобожденная ци?

– Они не стали бы убивать тебя, Калла. Ты слишком натренирована, они не смогли бы с тобой тягаться. И были просто незначительными препятствиями на твоем пути.

Рванувшись вперед, Калла яростно хватает его за воротник, и ей дела нет, что она устраивает сцену прилюдно. Никто на базарной площади на них не смотрит. Август щурит глаза, мотает головой, указывая подбородком в сторону балкона. Это и предостережение, и угроза. Может, он и не оттолкнет ее сам, но где-то в тени ждет тот, кто сделает это за Августа.

– А я думала, мы действуем сообща. – Кулак Каллы сжимается. – А ты меня испытываешь.

– Я тебе напоминаю. Это не просто очередные игры, какие проводятся раз в год. А государственная измена ради захвата трона, а ты болтаешься без дела, словно речь не идет о жизни и смерти. Вспомни, ради чего мы прилагаем старания. Твоя решимость должна быть непоколебима.

Как он смеет рассуждать о ее решимости. Ей хочется врезать ему кулаком в лицо, услышать омерзительный звук удара костяшек пальцев по кости. Если она сейчас же не отпустит его воротник, примчится Галипэй, и вот тогда ей в самом деле несдобровать. Калла почти хочет этого. Пусть вспыхнет драка, и она сможет выплеснуть все, что накипело, привлекая внимание всех гребаных городов-близнецов. Крушить все, что встанет у нее на пути, ровнять здания Сань-Эра с землей, пока вокруг не останутся только руины, и, может, тогда королевство наконец будет отстроено заново, избавившись от страданий, которые причинял ему один корыстный правитель за другим.

Но Калла медленно разжимает пальцы на воротнике Августа, опускает руки и усмиряет свой гнев. Не сейчас. Пока еще нет. Август непринужденно поправляет рубашку.

– Я увижу короля Каса мертвым, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни, – удается ровным тоном выговорить ей. Лишь вздрагивающая щека выдает чувства, которые бурлят в ней в этот момент. Она знает, что Август заметил это, но притворился, будто ничего не видит.

– Вот и хорошо. В таком случае, надеюсь, ты примешь к сведению мое напоминание – о том, что нам предстоит свергнуть Каса любыми способами, какие только потребуются. И значит, будем следовать плану, вероятность успеха которого максимальна. Или ты не согласна?

Калла поворачивается к дворцу. Окидывает взглядом верх стен колизея, задается вопросом, насколько быстро человек может взобраться на них.

– Не принимай мою снисходительность за слабость, Август, – негромко предупреждает она. – Не забывай, с кем ты говоришь. Понимаю, ты уже привык раздавать приказы. Тебе подчиняются изо дня в день, потому что ты кронпринц, вызывать недовольство которого опасно, – она бросает взгляд на него. – Но я – Калла Толэйми. – Эта ложь больше не кажется ложью. – Я принцесса, которая ради этого королевства пожертвовала собственным троном. Ты не вправе мной командовать.

Возникает пауза. Август качает головой.

– Я и не командую тобой, – возражает он. – Просто категорически заявляю, что все попытки искать другие пути выполнения элементарной задачи – ошибка.

В этом споре победителя не будет. Август не согласится на ее план; Калла не желает следовать какому-либо другому. Все, что им остается, – пристально смотреть друг на друга, не желая уступать. Август может сколько угодно сыпать угрозами – они будут напрасны. До того как они объединились с целью государственной измены, он, пожалуй, еще мог бы взять ее под стражу. Но теперь слишком много крови пролито между ними. Все эти неприятные доказательства, которые легко отследить, дурно попахивающие убийства игроков – он совершил их, чтобы пополнить список ее побед, и запачкал руки. У Августа есть то, что он не желает терять, а у Каллы – ее правота.

– Продолжим разговор в другой раз, – наконец предлагает Калла. – До Цзюэдоу еще есть время.

Долгую минуту Август молчит, окутанный кислыми парами своего недовольства. Вместо того чтобы согласиться или отказаться, он прищуривается, глядя на цифровые часы в ларьке, и произносит:

– Встретимся у стены завтра ближе к закату. Мне нужна твоя помощь кое в чем.

Смена темы застает Каллу врасплох. Она спешит понять смысл его указаний. Забавно… ларек пустует уже некоторое время. А она и не заметила, как исчез продавец, оставив свои газеты без присмотра – бери кто хочет.

– Какого рода помощь?

– Происходит нечто странное. Привлекать королевскую гвардию я не хочу.

– Нечто странное?

– Да, – холодно подтверждает Август. – Это насчет якобы чужаков, которые проникли в Сань-Эр и могут оказаться вовсе не чужаками.

Калла издает задумчивый возглас, потом смотрит на свой браслет.

– Ну хорошо, так и быть. – Она щелкает пальцем по стойке с газетами и отступает в сторону. – Не буду тебя задерживать. Значит, завтра…

– Еще одно, – перебивает Август. Он по-прежнему стоит лицом к ларьку с газетами и говорит негромко. Калла смотрит на его затылок и руки, сложенные за спиной. Сквозь шум колизея его не слышит никто, кроме Каллы, но он все-таки понижает голос. – Запомни, что я скажу, Калла Толэйми.