усмешка мрачнеет, а взгляд становится яростным. Это и есть любовь? Вообще-то он так и не узнал, какой полагается ей быть.

– Нет, будь добра, продолжай, – просит он и тянет ее к себе.

Калла что-то бурчит себе под нос, скрестив руки на груди. Антон не разбирает слов, но, поскольку она снова прислонилась к нему, делает вывод, что причин для беспокойства нет.

– Не мы оба ворвемся, – продолжает Калла, – а я. Как только в финал выйдет последняя тройка игроков, я вытащу из браслета свой чип. Объявят Цзюэдоу, тебя вызовут сражаться на арену. Ты должен вести себя как ни в чем не бывало, как будто эти игры идут точно так же, как в любой другой год.

– А на самом деле нет? – уточняет Антон, только чтобы подразнить ее.

– И вот тогда, – продолжает Калла, пропуская вопрос мимо ушей, – я пробьюсь к королю Каса. Цзюэдоу всегда один из самых суматошных дней в году, по сути дела, празднование, в котором участвует весь город. Дворцовая стража будет рассредоточена вокруг всей арены, а не только в самом дворце. Я знаю расположение комнат и территорию вокруг дворца. Мне не нужна победа, чтобы убить его, надо лишь добраться до него.

И это в ней он тоже любит. Непоколебимую уверенность. Решимость в ее голосе, как только она определилась с задачей.

– Даже в такие дни, – напоминает он, – дворец строго охраняется.

– А у меня есть секретное оружие.

Антон вскидывает брови. Вверх снова взлетают клубы дыма, приносят вонь заводской копоти и жженого пластика. Уткнувшись носом в волосы Каллы, Антон чувствует другой запах: сладкий, с металлическим оттенком.

– Только не говори, что это оружие – ты сама.

– Думаешь, я настолько самонадеянна? – И не дождавшись, когда Антон ответит, рискуя быть сброшенным с крыши, Калла поясняет: – Это Август. Он содействует мне, так что наверняка меня впустит.

Август. Антон застывает. Должно быть, Калла замечает это, потому что выпрямляется, обеспокоенно глядя на него.

– Не уверен, что ему можно доверять, – говорит Антон. Слова он выбирает тщательно, стараясь не выдать всю полноту своих сомнений. С возгласом любопытства Калла кладет ему на колени ногу, которой только что болтала, свесив с крыши.

– Заслуживает он доверия или нет, а он нам нужен. Помогать тебе он не станет, поэтому ты должен завоевать приз честно. А вот мне… если же он меня предаст и нанесет удар со спины, то и сам получит удар мечом в самое сердце.

Антон морщится:

– Что-то меня это не слишком обнадеживает.

– Ну что ж… – Калла наклоняется вперед, так что ее губы оказываются на расстоянии дюйма от его губ, и он еле дышит, чтобы справиться с внезапно возникшим в горле комом, – либо мы пробуем этот план, либо сражаемся друг с другом в колизее. Что предпочитаешь?

Вместо ответа Антон пробует сократить расстояние между ними; Калла уклоняется, ее губы насмешливо подрагивают.

– Антон.

Ну вот.

– Ты высказалась, – заключает он. Это не значит, что услышанное пришлось ему по душе.

Уголки алых губ Каллы загибаются кверху, вознаграждая его улыбкой. Несмотря на ее уверенность, тревожное предчувствие Антона лишь усиливается, волны воспоминаний отягощают каждое всплывающее в них беспокойство. Он всегда боялся, что власть в Талине перейдет к Августу Авиа. В представлении принца Августа королевство целиком состоит из забав и развлечений, людей, которых можно переставлять, как фигурки, принимать решения за них, не спросив прежде, в чем они нуждаются. Принц Август без колебаний пройдет по головам и трупам друзей, если ему понадобится лестница, и будет выжимать все соки даже из самых близких и любимых людей до тех пор, пока не вычерпает всю пользу, какая только есть в них. С него станется нанести Калле удар в спину, если того потребуют обстоятельства, потому что Август Авиа неустанно трудился, чтобы стать Августом Шэньчжи, наследником бурлящих городов, а хороший человек просто не может так страстно жаждать власти.

– И что будет дальше в случае успеха? – помолчав, спрашивает Антон. – Ты займешь трон?

Калла смотрит на него так, будто не верит своим ушам.

– Конечно, нет. Трон принадлежит Августу.

– Я надеялся, что ты этого не скажешь, – он качает головой. – Зачем отдавать трон ему просто так? Дворец Единства объединил Сань-Эр в одно целое. У тебя столько же прав наследовать власть, сколько и у Августа.

Эти рассуждения, похоже, удивили Каллу. Она поднимает плечи, втягивает шею в воротник куртки, хмурится, обдумывая ответ. Потом тихо произносит:

– Просто я делаю это не для того, чтобы править. Я только хочу остановить короля Каса.

– Остановить?..

Калла обводит взмахом руки крышу, улицы под ними, города-близнецы и провинции за стеной.

– Уберечь от него все это. Ему есть дело лишь до себя и своего престола. И до постоянного расширения территорий, чтобы в королевстве было больше земель, с населения которых можно собирать налоги, и при этом отказываться кормить его. Что же это за правитель без чувства ответственности? Я уничтожу его.

– А тебе не кажется, что Август будет точно таким же? – спрашивает Антон.

– Не будет, – уверенно заявляет Калла. Она дергает обтрепавшийся шнурок своего ботинка. – Я его знаю.

Как и Антон. По правде говоря, он мог бы поспорить, что знает принца Августа гораздо лучше, чем Калла. Вот только спорить об этом без толку, потому что, если Калла не завладеет короной, тогда после смерти Каса единственным законным претендентом останется Август, в противном случае страна будет ввергнута в хаос анархии.

– Это Каса распространяет гниль, – убежденно продолжает Калла. – А когда его не станет, больше ни один ребенок не будет голодать.

Антон вглядывается в нее. Не может же она не понимать, насколько нереалистичны эти ожидания. Калла Толэйми слишком умна, чтобы ей можно было обманом навязать такие примитивные рассуждения, достаточно толкова, чтобы верить, что королевство способно столь разительно измениться от простой замены одного смертного другим.

Хотя, возможно… возможно, она просто настолько устала, что ее удалось одурачить. Она воспринимает города с таким чувством долга, она по своей воле возложила бремя забот о королевстве на свои плечи. Позволить Августу одним махом стать героем – значит на время отдохнуть от этого нескончаемого и непомерного дозора; спаситель свергнет тирана, справедливость будет восстановлена, ведь единственному жестокому королю придется взять на себя вину за деяния всего королевского рода.

– Ты хочешь остановить Каса, чтобы больше ни одному ребенку не пришлось голодать? – неторопливо уточняет Антон. – Или ты хочешь наказать его за то, что голодать пришлось тебе?

Искры гнева вспыхивают в глазах Каллы. Но эти вспышки гаснут так же быстро, как