пропадет…

– Да пойдем… Пойдем в дом-то…

– Веди… – обратился Харлампий Никитич к племяннику… – Уважения не оказал… Не признал… – проговорил он, с улыбкой кивая на Ивана.

– Где ж ему признать… Его еще и в живых не было, как ты в службу-то ушел…

– А что ты, батюшка, али ножками-то слаб… болят, видно, ноженьки-те? – спрашивала Наталья Никитична, на радостях не заметившая, что приезжий братец пьян, и стараясь подхватить его под другую руку.

– Ранен… Контузию получил… растяжение жил…

– Ах ты старатель наш… До чего ты дослужился… Улетали же таки тебя, нехристи окаянные… И здоровеньким-то домой не дали воротиться.

Слезы так и текли ручьем из глаз обрадованной Натальи Никитичны, но она старалась не давать им воли после того, как братец сказал, что он женского вытья не любит… Иван вел уже дядю с некоторой гордостью, и при входе в избу с неудовольствием посмотрел на тетку, которая также вошла вслед за ними. Дядя-офицер был дорогой гость и выгодный и желанный. Ему бы не хотелось им делиться с семьей брата.

«Вот, как приехал к нам дядя, так и к нам полезли…» – мелькнуло у него в голове.

– Ну-ка, садись, брат, садись… – говорил Александр Никитич… – Устал, чай, с дороги-то…

– Усталось, усталось… Три тысячи верст ведь проехал…

– Ах, батюшка ты наш… Эко место проехал… – отозвалась Наталья Никитична.

– Чем нам дорогого гостя потчевать-то…

– Известно: военными напитками… Самовар вели наставить… А между прочим водки подай…

Александр Никитич переглянулся с Иваном. На лицах их выразилось некоторое замешательство.

– За водкой-то я тотчас сбегаю… – сказал, впрочем, Иван, как бы отвечая на безмолвный вопрос отца и что-то быстро сообразивши.

– А самовар-от у нас возьмите… – вмешалась Наталья Никитична… – Скажи, Ванюша, Катерине, чтобы принесла да приходила бы поскорее: дяденька, мол, из полка приехал… Да чай-то с сахаром… чай, нет у вас… Тоже молви ей, чтобы своего принесла…

– Да что ж это у вас… разве вы уж врознь живете?…

– Да, уж мы поделились… Я с Никешей живу, – отвечала Наталья Никитична. – Эко горе, Никанора-то Александрыча нет дома… Помнишь, чай, его, братец… Махонький еще был, как ты у нас в службу-то поехал, а уж теперь у самого дети…

– Мало помню… Так вот вы как… Много же у вас тут перемен…

– Много всего было… – подтвердил Александр Никитич с сдержанным неудовольствием.

– Ну а ты… Ванюшка… Смахай живо за водкой. Чаю потерпеть можно: время ждет… А водки с устатку требуется.

– Живо, дяденька, тотчас…

– Ну, смотри… люблю, чтобы живо было… по-военному… Я тебя приучать буду… Да вот что, брат Александр… ты отдай моему ямщику за подводу… Я дорогой-то поистратился, все мелкия извел… Два с полтиной отдай…

Александр Никитич замялся.

– Так давай: я разменяю тебе… – проговорил он как-то нерешительно…

– Слышишь ты: в дороге изхарчился… Все подошли… Из казначейства вот надо пенсион получить…

– Так… на ассигнации два с полтиной?

– Нет… нынче все на серебро… серебром…

– Так как же, братец, денег-то у меня теперь таких нет… Нет ли у тебя, сестра Наталья?…

– Не знаю, есть ли нет столько-то?… Сбегать разве поискать… Вот грех какой: Никеши-то нет… Да я сбегаю: поищу… Может, наберу…

– Да у вас как не быть деньгам: вы люди богатые… – сказал Александр Никитич с горечью.

Наталья Никитична не слыхала этих слов: она уже бежала домой, чтобы скорее воротиться к брату.

– Да что, разве в скудости живешь? – спросил Харлампий Никитич брата, оставшись с ним наедине.

– Да с чего в достатках-то жить?… Меня здесь сестрица с старшим сынком славно обрезали: женила Никанора на холопке на какой-то, отделились, да и земли чуть не половину взяли… К богатым господам подделываются. Те не оставляют… Вот и живут. А я вот с Иваном кое-как и перебиваюсь на старости… уж какие мои достатки, с чего тут разживаться…

– Как же он мог… Никешка?… Против отца?… Его, значит, надо в ежовые руки взять… Сократить… Вот я его…

– Не он один… С ним-то бы я управился… А главное, сестра захотела…

– Вот я ее…

– Да тут еще теща его… Такая скверная старушонка… из холопок… Сбит парня… Знать меня теперь не хочет… Никакой помощи от него не вижу…

– Вот я их всех… Что? Против отца грубиянить?… У меня все будут смирно… по-военному… смирно… равняясь… Не знают они…

– Теперь вот только на одного Ивана и надежда…

– Наградить его… Я его награжу… А Никешку смирим… Что? Против отца? Цыц, не сметь… руки по швам… Знай начальство… Эх, брат, службы ты не знаешь… Ослабел?…

– Много, братец, и годов то… уж вон спину горбить стало… Эхе-хе… Да что говорить… Вот, слава тебе Господи, хоть тебя дождался… Ну-ка, а забыл нас совсем: хоть бы когда написал.

– Некогда… Служба… Должен… знаешь… каждую минуту…

– Да где же ты был-то, в каких местах?…

– Далеко… на Кавказе… Что Ванюшка нейдет долго… Устал я с дороги…

– Что, дяденька, живо ли? – спросил Иван, входя в это время с полуштофом в руках.

– Ничего… Давай…

– Сейчас стаканчик…

– Слушай команду: давай… Стаканчик после. Ты ее поставь… Мы и по-военному можем из горлышка в горлышко. А ты свое дело правь: стакан изготовляй…

И действительно, пока Иван ходил за стаканом, Харлампий Никитич приложил горлышко скляницы к губам и, не переводя духа, высосал половину принесенного вина.

– Это нас укрепляет, – проговорил он, опуская штоф на стол.

– Брат, выпей… – продолжал он, наливая в принесенный между тем стакан.

– Кушай, братец, сам-то… Ты с дороги…

– Ничего… стаканчик выпей… А тебе, Ванюшка, не дам… Первое молод… Второе: мало принес… Ха, ха, ха!.. Сробели?… Ну, надо его наградить… за почтение отца… Выпей стаканчик.

– Да я не желаю, дяденька… Кушайте сами…

– Ну… Можешь ты?… Знай команду: манерку дают, свою порцию прими и отходи прочь… Ну…

Харлампий Никитич налил стакан и подал Ивану. Тот выпил.

– А тех я выправлю… Они не знают… Ванюшка… У меня будь всегда в исправности: передо мной, значит… Я тебя награжу… А Никешку мы уничтожим… Поди принеси еще полштофа… Ямщику надо поднести… Он мне песни… Вез хорошо, значит, служил… Ну и надо наградить… Что ж стал, пошел принеси… Я сегодня, значит, дома, в свой дом приехал… Тридцать лет не был… Ну и вы должны меня веселить… А после я вас стану… Вот в казначейство…

– Пошел же, Иван, промысли еще… – приказал Александр Никитич, не зная, что думать о брате.

Иван ушел.

– Чин-то, братец, у тебя какой?…

– Чин… Поручик…

– Значительный?…

– Значительный…

– И жалованье хорошее?…

– Пансион по чину… Я в отставку вышел…

– Пансион. Так велик ли?