Не слишком задумываясь, я влетела в довольно большую комнатуи принялась озираться по сторонам в поисках орудий труда.

Меньше всего помещение походило на чулан. Темно-вишневыеобои, такого же цвета великолепный, скорей всего туркменский, ковер,темно-коричневый полированный стол, уютный диван, пара кресел и работающийтелевизор. На столешнице валялась открытая пачка сигарет «Рок». Я уставилась нанее во все глаза. Надо же, до сих пор видела такую только у людей, так илииначе связанных с покойным Олегом Андреевичем Харитоновым.

– Вам кого? – резко спросили за спиной.

Я обернулась и почувствовала, что ноги начинают дрожать, аруки предательски потеть.

У двери, мимо которой я пролетела, словно торнадо,озабоченная поиском тряпок, у самой двери преспокойненько стоял шофер иохранник Харитонова Володя Костров, по моим расчетам давно мертвый.

– Ты кто? – раздраженно спросил мужчина. – Чего надо?

– Простите, ради Христа, – попробовала я собрать в кулакостатки самообладания.

Костров выглядел как-то странно. Это был, безусловно, он, нокакой-то не тот. Что-то было не так, но что?

– Ну? – грозно нахмурился Володя. – Так чего рвалась сюда идверь ломала?

– Ой, извините, уж не обессудьте, – заныла я, надеясьисправить дурацкое положение и больше всего желая оказаться сейчас дома, вЛожкино, на диване между Банди и Снапом. – Перепутала дверки! Мне СофьяМихайловна велела пылесос принести, убираемся мы тут…

– Ага, – пробормотал Костров и нахмурился еще сильней, –работница метелки, значит… А почему не знаешь, где твои тряпки сраные лежат?

– Дык в первый раз, только что на работу приняли, –принялась я для пущей натуральности вытирать нос ладонью.

– Значит, поломойка?

– Угу.

– Всю жизнь грязь убираешь?

– С малолетства по чужим людям!

– А тогда объясни скоренько, отчего у тебя такие милые,наманикюренные ручки? – И Володя пребольно ухватил меня за запястье.

Я бросила взгляд на свои пальцы и похолодела. Ну надо же,обо всем позаботилась, а о руках забыла!

Спросите любую вузовскую преподавательницу и моментальноуслышите, что первым делом она заботится о руках, потом о ногах, а лицооказывается всего лишь на третьем месте.

Кафедры, где стоит читающий лекцию профессор, почтиповсеместно заменены письменными столами. Хотите – садитесь, хотите –расхаживайте перед студентами на небольшом возвышении. Есть только одно «но».Во многих институтах возвышение больше всего напоминает сцену, и ногипреподавателя оказываются на уровне лиц слушателей. Никогда не забуду, как,будучи очень молодой и крайне неопытной, заявилась в академию МВД в коротенькойюбочке и по случаю дикой жары – без колгот. Все занятие пошло прахом! Зал,состоявший в основном из мужчин, пялился только на мои колени, а в головах укурсантов крутилось много всяческих мыслей, только к французской грамматике онине имели никакого отношения. Потом я просто справлялась с такой проблемой –натягивала брюки. Но руки всегда должны содержаться в безукоризненном порядке.Думаете, ерунда? А теперь представьте, как вы тычете пальцем с обломаннымгрязным ногтем в очередную ошибку в тетради… К тому же именно кожа рук выдаетистинный возраст дамы. У молодой женщины она белая, чистая, нежная, у болеепожилой – покрыта пигментными пятнами. Русские люди называют их «гречкой»,французы выражаются более поэтично – «маргаритки смерти». Но суть одна – порукам возраст определяется мгновенно. Впрочем, Анетт Моруа, главный косметологДома «Шанель», научила меня бороться с этим, казалось, необратимым явлением.Все крайне просто: каждый вечер, укладываясь спать, вместо крема мажьте ручкиобычной касторкой. Результат виден не сразу, но через полгода противные пятнаблекнут и исчезают и, если продолжать пользоваться касторкой, больше непоявляются. Я свято верю мадам Моруа, поэтому мои руки выглядят образцово, дажемогу позволить себе модный лак с фиолетовым оттенком. И именно этим цветом былинакрашены сейчас мои безукоризненно подпиленные «когти». Да уж, самыйнеподходящий вариант для убогой поденщицы!

– Так говоришь, ты – поломойка, – продолжал ухмылятьсяКостров, пребольно сжимая мои хрупкие кости, – а ну, пошли к Соньке, сейчасвыясню твою биографию.

Он вытолкал меня в коридор и поволок за собой.

– Погоди, погоди, – зашептала я, изо всех сил тормозяпятками. – Да остановись ты, Володя, это я, Дарья, ну погляди повнимательней!Дарья Васильева, подруга Тани Ивановой, вдовы Харитонова, помнишь? Еще отсылалменя в оранжерею за кладом. Только извини, мешочек другой мужик забрал, такойрыжий, в черных очках и с бородой…

Не успел мой язык договорить фразу до конца, как мозгисообразили, что было странного в облике шофера. На этот раз на голове у негокудрявились не каштановые, а золотисто-русые волосы. Я перевела взгляд надержавшую меня руку и увидела мелкие светлые рыжеватые волоски, густо сбегавшиек кисти. От изумления моя челюсть съехала вбок. Но Костров сам был удивленбезмерно.

– Дарья?! – воскликнул он. – В таком виде, но…

Однако фразу он не успел докончить. Двери, ведущие в зал, сжутким треском распахнулись, раздался крик, визг и перекрывавший все громкийвопль:

– Всем стоять, лицом к стене!

Послышался звук выстрелов. Несколько полуголых мужиковвылетели в служебный коридор и, на ходу натягивая рубашки, понеслись в глубьпомещения. Моментально сориентировавшись, Володя отпихнул меня и понесся заубегавшими. Я шлепнулась на пятую точку, пребольно ударив копчик. Тут же из залавылетели несколько устрашающе огромных парней в камуфляже и черных шапочках,полностью закрывающих лицо. Один подскочил ко мне и, наставив прямо в лицо дулоавтомата, заорал:

– Ты кто?

– Уборщица, – начала заикаться я, – только что на работуприняли, а вы кто, ОМОН?

– Налоговая полиция! – крикнул мужик, лихорадочнопоблескивая глазами.

Через секунду он, отчаянно матерясь, велел:

– Встала на ноги и пошла в офис, живо!

Кое-как я попыталась «створожиться», но тут мимо проскочилеще один, кажется, совсем голый клиент, его нагонял «закамуфлированный» парень.

– Держи его! – крикнул догонявший.