Я наклонился, с болезненной гримасой потер лодыжку. Оннаблюдал за мной с беспокойством:

– Что-то не так?

– Подагра, – ответил я со стоном. Задержалдыхание, напрягся, а когда с усилием разогнулся, лицо мое было багровым отприлива крови. Он смотрел с нарастающим беспокойством, я внезапно подумал, чтоон уже из поколения, которое не знает, что такое подагра, апоплексический удар,грудная жаба – все это именуется как-то иначе. И слово «подагра» звучитзагадочнее и страшнее, чем инсульт или инфаркт.

– Вы, того... расслабьтесь, – сказал онжалко, – вам, может, лекарство какое?

– Терафазопсиходедитоксин бы, – простонал я.

– Есть только аспирин, – ответил он дрогнувшимголосом. – Еще анальгин... может быть.

Я слабо отмахнулся, встал с великим трудом, медленнопередвигая ногами и шаркая, подошел к окну. Спиной чувствовал его встревоженныйвзгляд, сказал слабо:

– Сейчас отдышусь... Свежий воздух...

– Окна закрыты герметически, – ответил онторопливо, – тут везде кондишен...

– Хорошо, – пробормотал я, не оборачиваясь. –То-то показалось, что здесь прохладнее... Вы делайте кофе, делайте...

– А вам... можно?

– Нет, сердце не то, но запах бодрит.

Я почувствовал, когда он повернулся и начал разливать кофе.Оглянулся, он наполнял чашку тонкой струйкой, внимательно следя, чтобы вкоричневой струйке не появилась черная, чашка уже полна на две трети, надоспешить, и я бесшумно схватил жабу, в самом деле тяжелая, как булава Муромца.

Он ощутил движение воздуха, начал оборачиваться, металлическийкрай ударил не в затылок, как я намеревался, а в висок. Тихо хрустнуло, еготряхнуло, будто я ударил оглоблей по молодому клену, колени подогнулись и онначал опускаться на пол. От второго удара он завалился навзничь, раскинув руки.Я на всякий случай с размаха ударил ногой в голову, ощущение такое, словновместо футбольного мяча ударил по гранитному валуну.

Странно, я почти убил человека, но ни малейших угрызенийсовести, а только злость и желание двинуть ногой и в зубы. Может быть, со мнойв самом деле собирались только разговаривать, предложить огромные деньги засущие пустяки, вроде чуть-чуть сместить свои советы вправо или влево, но я такпривык к независимости, что у меня шерсть встает дыбом при одном намеке, чтокто-то пытается что-то навязать мне силой. Хоть золотую гору, хоть принцессу вгарем, хоть новую компьютерную игру.

Присев на корточки, я вытащил из его кобуры пистолет. Теперьв ладони была недобрая тяжесть. Лишь однажды держал нечто подобное. Тогданачали продавать газовые пистолеты, я и купил в ларьке. До сих пор не знаю,исправен он был или нет, выстрелить ни разу даже для проверки не успел: черезмесяц ко мне ввалилась шумная компания подгулявших друзей, сыграли в карты,компьютера у меня тогда еще не было, заря перестройки, я не утерпел и показалпистолет, все ахали и восхищались, он долго переходил из рук в руки, потом пилиеще пиво, в холодильнике отыскались две початые бутылки вина, снова в карты, акогда гости ушли, то пистолет, скорее всего, тогда и накрылся. Обнаружил пропажутолько через месяц, когда хотел показать еще кому-то.

В соседней комнате послышался скрип стула. Я снял спредохранителя, так же и на газовом, взял обеими руками. Неудобно, да и жабупришлось положить, а я ей доверял больше, чем пистолету, которым, в отличие отжабы, еще не пользовался. Это из кольта стреляют небрежно от бедра, а изсовременных пистолетов с вытянутой руки, уже никто не держит небрежно какнаганы герой гражданской.

* * *

На поясе полковника остались страшноватые ножи, но я дажехлеб отрезал либо косо, либо криво, даже если реклама обещала, будто отрежутсами...

С порога я невольно бросил взгляд в сторону распростертоготела. Как и всякий дурак, чересчур верил в мощь техники. Врачи вовсе не боги.Три четверти поступают в медвузы по блату, протекции или из соображенияпрестижности. Понятно, какие из них врачи. Остальные заняты карьерой вмедицинском мире. А безнадежно больные выкарабкиваются сами, без их помощи. Ктоголоданием, кто травами, что сыроедением, кто йогой, но всяк, кто выжил, не тольковыглядит моложе своих лет, но и в самом деле биологически моложе.

И все же, напомнил я себе здраво, стрелять я не умею вовсе.Нож в руках держал только на кухне, но вряд ли кто-то ляжет на кухонный стол ибудет ждать, пока я его буду пилить, как хлебный батон.

* * *

Дюжий десантник сидел у экрана компьютера и неумело палил изгранатомета в летающих тварей. Попал в того, что подбежал вплотную, зверюгуразнесло в клочья, но сразило осколками и могучего Дюка. Выругавшись, он началсначало, но гранатомет не сменил, так что прибьет сам себя снова. Такомупридурку надо набирать на клавиатуре DNKROZ, режим бессмертия, но все равно неотыщет дверей...

Подойти и шарахнуть жабой не смогу, заметит мое отражение вполированной мебели. Стрелять? Нехорошо в спину, но этот супермен получает засвою работу в десять раз больше, чем я, ученый мирового класса. Она считается унего опасной, потому и платят. Никто не принуждал идти на такую работу, мог быкрутить болты на ЗИЛе, там получают меньше, да и ту задерживают, но остался быцел...

Я надавил на спусковой крючок. Напрягся, ожидая отдачи, нопистолет молчал, а палец мой так и остался на курке. Я нажал снова, но курокостался на месте.

– Идиот, – сказал я громко. – Так тебеникогда не добраться даже до второго уровня.

Он повернулся как ужаленный. Руки в развороте вскидывалиавтомат, я успел увидеть перекошенное лицо, Меня тряхнуло, я ощутил страшныйудар в лицо, в глазах вспыхнул ослепительный свет. Скулу жгло, потом из темнотывыпрыгнула комната, огненные мухи все еще летали, медленно угасая, по стенесползал на пол парень в десантном комбинезоне. Во лбу зияла дырка, кровьпотекла тонкой струйкой, остановилась, и только тогда я ощутил в своей руке всету же недобрую тяжесть проклятого пистолета, что чудовищной отдачей шарахнулмне по морде.

Я пощупал скулу, на пальцах осталась кровь. Выходит, чтобыудержать современный пистолет, нужны мускулы.

Я нагнулся за его автоматом, ремень прижат плечом к стене.Выдернуть не удалось, я присел на корточки, кое-как освободил, взял в руки,стараясь вспомнить по фильмам как с ним обращаться.

Сердце колотилось как бешеное, в висках стучало. Когдараздался грохот, я лишь вскинул недоумевающе голову, словно сидел в читальномзале Ленинки, а меня позвали к телефону, от двери с грохотом понесся веерстальных пуль, на головой засвистело так, что ветром дернуло клок волос.

Руки мои затряслись, отдача автомата качнула назад. Ксчастью, уперся спиной в стену, в ушах грохот, в проеме раскрытой дверидергался под градом пуль рослый мужчина в десантной куртке и с черной маской налице. Мне почудилось, что крики и стоны слышны еще где-то, дальше, но когдадогадался снять застывший палец с курка, патроны в рожке кончились, на порогележал изорванный пулями человек, который ворвался профессионально правильно, сходу полоснул веером пуль на уровне груди или живота, не в состоянии угадать,что мой то ли возраст, то ли сидячий образ жизни заставит сесть на корточкитолько для того, чтобы поднять с пола автомат.