Судебный патологоанатом Кристина Экстрём, сверив результаты экспертизы с утверждениями Квика, записала следующий вывод: «Квик представил несколько версий развития событий, которые по нескольким пунктам противоречат друг другу».

Самой большой неприятностью оказался перелом правой подвздошной кости — именно он, вероятно, и стал причиной смерти. Однако об этом не упоминалось ни в одной из версий Квика.

Сеппо Пенттинен лично разговаривал с Кристиной Экстрём, пытаясь убедить её, что Квик мог переломить эту кость, пиная Леви. «У него ведь такие большие ноги», — говорил Пенттинен. Но Экстрём стояла на своём: подобная травма могла быть получена лишь в том случае, если человек упал с большой высоты, попал в автокатастрофу или что-то в этом роде.

Я звоню независимому судебному патологоанатому, и он подтверждает: перелом подвздошной кости, обнаруженный на теле Йенона Леви, — травма весьма специфическая. Она оказалась смертельной, а вызвать её мог лишь удар огромной силы — например, столкновение с автомобилем.

Андерс Эрикссон разрешил проблему прокурора, удалив почти девяносто процентов фактов, которые лежали в основе заключения Кристины Экстрём. В окончательной версии упоминалось лишь то, что Квик рассказал на втором следственном эксперименте и последовавшем за ним допросе.

Три заключения у меня в руке доказывают, что Ян Ульссон рассказал чистую правду о встрече в Главном полицейском управлении.

«Но как вы поступите с очками?» — спросил Ян Ульссон Кристера ван дер Кваста.

Вопрос был риторическим, ведь не упомянуть этот предмет было нельзя.

Ответственным за криминалистическую экспертизу и доказательства по делу об убийстве Леви был Ульссон, но ван дер Кваст отправил в Авесту Анну Викстрём, чтобы та забрала очки и передала в Национальную криминалистическую лабораторию с запросом о том, не появились ли за это время какие-либо новые методы, благодаря которым экспертиза могла показать другие результаты?

Повторная экспертиза, однако, разочаровала ван дер Кваста: существовали «все основания» полагать, что очки с места убийства были идентичны очкам Бена Али на фотографии. Это же подтвердило и заключение компании «Хойя-Оптикслип».

Тогда Кристер ван дер Кваст решил закрыть глаза на все эти судебно-медицинские и криминалистические доказательства. Он обратился в технический отдел полиции в Стокгольме, где желавший выслужиться полицейский показал очки в обыкновенном столичном магазине оптики на Хантверкаргатан. По случайному стечению обстоятельств, это был тот самый магазин, что обычно давал неплохие скидки сотрудникам местной полиции. Мнение экспертов-продавцов не совпало с мнением специалистов из криминалистической лаборатории.

Когда в конце 1995 года создавалась комиссия, которая занималась случаем Квика, цель была благой: при помощи научных методов и лучших следователей страны нужно было внести ясность во все эти признания Томаса. Весной 1997-го от этих планов не осталось и следа: несколько полицейских из Главного управления открыто заявляли, что не верят Квику, некоторые прекратили участвовать в расследовании, экспертов отстранили от дела, а в самом управлении появилось два непримиримых лагеря. Надзирающиий за расследованием комиссар Стен Линдстрём отвечал за всех вовлечённых в дело сотрудников, и ему это весьма трудоёмкое следствие не приносило ничего, кроме новых проблем.

На первом заседании комиссии поднимался вопрос о единоличном участии Сеппо Пенттинена в допросах Квика. Ничего не изменилось. Линдстрём как-то предложил ещё раз обсудить это.

«Нет, какого чёрта! Никто кроме Пенттинена не может допрашивать Квика», — ответил Кристер ван дер Кваст.

Всё осталось по-старому. Были предложения внимательно изучить материалы допросов. Комиссар Пауль Юханссон, позже ставший руководителем группы профилирования преступников, считался лучшим экспертом в этом деле и именно ему хотели поручить анализ существовавшей документации.

Подобную меру необходимо было утвердить — и сделать это полагалось руководителю предварительного следствия. Юханссон начал читать материалы допросов, однако решения ван дер Кваста так и не дождался, из-за чего в скором времени забросил это дело.

Пауль Юханссон всё же успел пролистать материалы следствия, но на мои вопросы он отвечает весьма неохотно, поскольку не имел доступа ко всем бумагам. Но мнение о прочитанном у него всё-таки сложилось:

— Я утверждаю: исходя из материалов предварительного следствия, Квик понятия не имел о том, как было совершено убийство [Йенона Леви].

Приговор, вынесенный по этому делу, очень удивил Юханссона.

— Факты, изложенные в решении суда, не имеют ничего общего с тем, что Квик говорил во время предварительного следствия. Каждый раз у него была новая история. А потом он узнаёт о материалах дела, и вот тогда-то вдруг и начинает рассказывать. Удивительно, что суд признал его виновным.

Ян Ульссон был предшественником Пауля Юханссона на должности руководителя группы профилирования преступников. 16 февраля 1997 года он написал письмо ван дер Квасту, высказав свою позицию:

«Кристеру ван дер Квасту

В ходе моего сотрудничества со следствием с целью выяснить причастность Квика к убийству Леви я старался исследовать все факты как можно объективнее. […]

Разумеется, я осведомлён, что окончательное решение остаётся за прокурором, однако я не желаю игнорировать то понятие о правосудии, которого всегда старался придерживаться в своей работе. По этой причине я глубоко шокирован решением о возбуждении против Квика уголовного дела, ведь это косвенно влечёт за собой освобождение истинного преступника от ответственности».

В письме Ульссон подробно излагает обстоятельства, которые убедили его в том, что Квик не причастен к убийству, и более того, уверили его, что Квик вообще ничего не знает об этом событии. Ничто в словах Квика не даёт оснований полагать, что он находился на месте преступления, хотя по мере продвижения расследования его версия всё больше и больше соответствовала истине. Ульссон также приводит возможные объяснения:

«Я обратил внимание на пристальный взгляд Квика, прежде всего в сторону следователей и убеждён: он способен считывать тон, взгляды и настроение окружающих».

Кристер ван дер Кваст прочитал письмо, положил его в свою папку и больше никогда не связывался с Яном Ульссоном.

Несмотря на все эти неудачи и противоречия, не позволявшие привлечь Томаса Квика к уголовной ответственности, ван дер Кваст был решительно настроен довести дело до суда и услышать обвинительный приговор.

Суд по делу об убийстве Леви

Лечение Томаса Квика оставалось прежним: огромные дозы бензодиазепинов и терапевтические беседы с Биргиттой Столе три раза в неделю. В это время записи в медицинских журналах выглядят настолько пугающими, что мне трудно понять, почему никто не пытался бороться с такой сильной наркотической зависимостью пациента. 19 ноября 1996 года сотрудники клиники обнаружили его в музыкальном зале, где он, привязав пояс к батарее, пытался покончить с собой. На нём не было одежды, он истекал потом и его личности постоянно менялись. Рядом с ним лежала записка: