— Гебион? Закон о брачных соглашениях, — мальчишка отрицательно мотнул головой.

— Я больше интересовался патентным правом, а брачные контракты…, — он развел руками.

— Фей-Фей?

Фей хмурилась, читая листы один за другим.

— Не эквивалентная замена? — Наконец оторвалась она от свитков, внимательно глядя на вазу.

— Ага. По мне так более чем, — я перевернула вазу, чтобы найти новое прохладное место, и снова прислонилась лбом. — Полный идиотизм. Какой идиот пришлет вазу? Вазу! В качестве «даров невесте»?

— Умный идиот, судя по всему, — уточнила она. — Формальный повод. Или ты примешь предложение, — она потрясла новым предварительным контрактом о помолвке, — или в действие вступит поправка семь эр сорок три.

— Или нужно вернуть им вазу, которую разбили. И ключевой вопрос — что это? — Я не знала о чем эта псакова поправка, но она мне уже активно не нравилась, потому что могла сильно осложнить жизнь. Фей неопределенно пожала плечами — она тоже не знала.

— Нужно найти полную версию закона, — выдал Гебион. Просто сир очевидность.

— Гениально, мистер Лидс, — съязвила Фей-Фей. — Поместье? Библиотека? — это уже мне.

— Не успеем, — я отмела предложение.

— Архив, — снова выдал Геб. — Тут есть архив. Здание Кернской библиотеки пристроено к Академии, чтобы всем ученикам было удобно, а архив внизу главного корпуса. Гектор защищался по военному праву, — уточнил он.

— Мистер Гладей…

— Библиотекарь, помощник распорядителей…, — щелкнула пальцами Фей-Фей. — Мистер Лидс — моя благодарность, — церемонно кивнула она порозовевшему от удовольствия Гебу.

— Мы — вниз, Геб — сиди тут, если что — пошлешь Вестника, — кивнула я Гебиону. — Нам нужно успеть до заката. Они хотят ответ до конца поединка с Фейу. Включительно, — пояснила я Фей-Фей. — Нэнс, береги как зеницу ока, — я передала вазу ей в руки, — кто знает, насколько ценен сей предмет. — Апарийка кивнула, аккуратно пристроив вазу на сгиб руки.

— Нэнс, — меня осенило, кто знает все про слуг лучше аллари? — Ваза, похожая на эту. Кто-то разбил или с ней что-то случилось?

Аларийка пожевала губами, думая.

— Наказывали двоих, Ливию, — она опять осенила себя знаменьем Великого, — и ещё одного из слуг. Господин Управляющий лютовал долго.

Опять? У меня накопилось очень, очень много вопросов к собственной тете.

Старичка библиотекаря мы нашли там же — в зале ожиданий за сценой, где было почти не протолкнуться, на танцевальную часть каждый участник принес собственный реквизит. От ярких нарядов рябило в глазах.

Мистера Гладей мы уговаривали уже десять мгновений, но он не соглашался — оставить доверенный пост он не мог, а в архив не пропускали посторонних так просто. В кернской библиотеке была урезанная версия закона — полную нужно заказывать и ждать, а в дорога в поместье заняла бы слишком много времени.

— Мистер Гладей, — я лихорадочно думала, как убедить старика. Я помнила его по его внуку.

Хороший парень, магии чуть, но поступил в Кернскую на теормаг, там не так смотрели на уровень, и для работников Академии были свои условия, если поступали родные.

Мальчишка долго болел, потом поправился, и из-за этого пропустил пару курсов. — Он выздоровеет, — наконец шепнула я, наклонившись ближе. — Ваш внук. Выздоровеет и поступит на теормаг. Будет прекрасным ученым, вы ещё будете им гордиться. — Глаза старика заслезились. — Я пришлю целителя Клана, — добавила я. И позабочусь, чтобы дядя выделил грант на обучение, для нас — это капля в море, а Гладей придется откладывать на обучение долгие годы. — Клянусь, — я подняла руку с родовым кольцом, но вместо родного темного пламени, вспыхнуло серебристое пламя Великого, облизав пальцы. Я удивилась серебру ещё больше, чем ошарашенная Фей-Фей и потрясенный библиотекарь. Это что, работа благословения Великого?

— Великий… благословение Великого…, — старичок торопливо осенил себя знаменьем, и сжал, слегка дрогнувшими руками, мои пальцы. — Вы — благословенны…

— Мистер Гладей, — вернулась я к теме разговора, времени было мало. — Архив. — На этот раз старичок закивал головой, и быстро отправился к столу. А я пошевелила пальцами, до сих пор не в силах поверить — Великий иногда действует очень своевременно.

Через пару мгновений мы с Фей уходили кольцевыми коридорами, под трибунами, вместе с запиской для помощника архивариуса. Нас ждал — архив.

— Как думаешь, зачем это Хейли? — Фей спрашивала, запыхавшись, мы торопились.

— Выгода, — я пожала плечами. — Ищи выгоду. Шахты, земля, доступ к порталу, — и кристаллы, если Хейли уже знают о них. С моей точки зрения все было элементарно просто.

Но почему был выбран такой дурацкий способ? Я не знала.

— А если бы это были Квинты? — затронула она неловкую тему.

— Нет, — я тряхнула головой. — Это бы ничего не изменило. Сначала — Академия, — и только потом все остальное.

— А если… эта поправка семь эр… если от нее будет зависеть жизнь сира Блау и Акселя?

Вышла бы? — тихонько уточнила Фей-Фей.

Я споткнулась на бегу. Под таким углом я проблему не рассматривала. Для меня это все ещё была просто игра — странная, отчасти детская, где я была обязана следовать правилам и выполнять положенные по сценарию действия. Играть в Младшую, играть в Турнир, играть в школу, играть в поединок, ну а выигрыш, как известно — дело богоугодное. Учитывать урон чести и репутации, выгадывая наилучший профит для Рода, перемещаясь от клетки к клетке на общем поле.

Игроков было много, и неизменным было только одно правило — нельзя спускать ничего.

Сначала все пробуют тонкий лед, отпуская оскорбления, проверяя границы дозволенного — спустят или нет, и, если пропустили единожды — границы раздвигают дальше, проверяя, как далеко могут зайти. Поэтому ответ нужно давать сразу, и в идеале гораздо сильнее, так, чтобы больше не пришло в голову проверять ещё раз. Блау — неприкосновенны.

И дядя сказал сам — Турнир не важен. Важно провести испытания на Арене, перед военными и представителями Ассоциации, чтобы никто не мог оспорить результат разработки двух родов. И тогда пусть Фейу попробуют опротестовать алхимический патент.

Дядю волновали испытания, меня — сам Укрепитель. Не оценка судей — важно, чтобы в нужный момент моя защита выдержала дополнительный удар и справилась. Вот что важно.

И уж точно я не сунусь на двенадцатый без легкого доспеха, усиленного эликсиром.

Жизнь — это когда можно умереть прямо сейчас — сегодня или завтра, или потерять кого-то из тех, кто рядом. Вот тогда начинаешь ценить каждые доли мгновений. А если речь не идет о смерти, значит — это игра.

И сейчас мы просто играли в жизнь.