– Твой организм не способен существовать при повышенной силеповерхностного натяжения, – добавил второй.

– Спасибо, я знаю, – сказал Мартин.

Он действительно знал, какие опасности подстерегают человекав мире беззарийцев. Безбоязненно дышать местным воздухом он мог не более суток.Есть и пить он не мог вообще ничего. Субстанция под ногами была самойобыкновенной водой – но водой с чудовищной силой поверхностного натяжения.Планета была каменным шаром, равномерно покрытым тонким слоем воды, – и всяжизнь здесь шла либо на дне, либо на поверхности упругой водной плёнки. Чтоименно меняло поверхностное натяжение на Беззаре – оставалось неизвестным, хотяучёные склонялись к мнению о каком-то химическом агенте, действующем буквальнов следовых количествах. Когда организм Мартина впитает достаточную дозу этого агента(или подвергнется достаточному воздействию неизвестного излучения, что было ещёодной гипотезой), вода в его теле тоже изменится.

Со всеми вытекающими последствиями.

Но Ирина Полушкина номер пять существовала на этой планетеуже больше недели. Конечно, если он правильно понял её намёки.

Мартин подошёл к краю пандуса, пнул субстанцию носкомботинка. Ногу мягко отбросило. Будь удар достаточно силён… например, разбегисьон по пандусу и нырни вниз головой – плёнка поверхностного натяжения лопнет ипропустит его в донный мир.

Занятный метод самоубийства.

Не прибегая к таким крайностям, Мартин мог отправиться впешее путешествие по Беззару. Скучная, очень скучная прогулка по поверхностибескрайнего океана… порой в одиночестве, порой в компании животных,выныривающих на поверхность воды, под медленно ползущим по небу солнцем…

А потом кровь его тела одним скачком изменит показательповерхностного натяжения – и он умрёт.

– Эге-ге! – крикнул Мартин, поднимая руки к чистому небу.Здесь не было облаков, да и быть не могло. – Ирина!

Ключники за спиной с интересом ждали.

Ждал и Мартин – сам не зная чего. Крепло подозрение, чторебус решён неправильно и Ирочка Полушкина звала его вовсе не на Беззар.

– Эй! – ещё раз крикнул Мартин светло-синему небу, голубойсубстанции и тёмным силуэтам на дне. Отошёл от края пандуса, снял и бросил надоски пандуса куртку. Сел на неё по-турецки и приготовился ждать.

Было жарко. Хотелось пить. Очень не хотелось думать о том,какой приём окажут ему на Земле подполковник Юрий Сергеевич с коллегами.

Мартин думал о чекисте и облизывал пересохшие губы. Солнце,за час почти не сдвинувшееся с места, пекло голову.

Наконец что-то изменилось. Лёгкая, едва уловимая дрожь пошлапо упругой поверхности воды. Пандус стал мелко вибрировать.

Мартин встал, разминая затёкшие ноги, и постарался принятьвид спокойного, уверенного в себе и ничего во Вселенной не боящегося человека.

Метрах в десяти от края пандуса всплыл на поверхность водыпрозрачный стеклянистый пузырь размером с микроавтобус. Поверхность пузыряпочти ничем от воды не отличалась, казалось, будто со дна подымаетсяисполинская, заполненная прозрачным газом полость.

Но в пузыре этом виднелись две фигуры – одна из которых былачеловеческой.

Мартин дождался, пока скользящий по поверхности пузырьприблизился к пандусу и раскрылся – превратившись в полупрозрачное синееблюдце. И помахал рукой Ирине Полушкиной, стоящей рядом с двухметровымбеззарийцем.

Тело Чужого было прозрачным, не имеющим даже лёгкогоголубого оттенка, свойственного субстанции. Он представлял собой не более чемогромную живую каплю. Комки органелл, свободно плавающие в жидком теле, даже несоединялись между собой. Тело Чужого было водой, и водой была его кровь.

Беззарийцы были амёбами. Единственной разумной одноклеточнойформой жизни.

– Мир вам! – сказал Мартин. Взгляд не мог оторваться отбеззарийца, а в душе непроизвольно зарождался страх. Не имеющий никакихпредпосылок и оснований… дикий, перемешанный с отвращением и даже гадливостью.

Прозрачный бурдюк шевельнулся и потёк вперёд, не меняя приэтом своего условно вертикального положения. Чёрные комочки зрительныхрецепторов собрались на обращённой к Мартину поверхности тела. Между нимивсплыл тёмный диск мембраны-резонатора, и Чужой заговорил:

– Мир и тебе, многоклеточный. Буль-буль-буль. Мир тебе,пленённая колония моих неразумных собратьев. Буль!

Голос был мягким, напевным… влажным.

Амёба выплеснула в сторону Мартина ложноножку… или,правильнее будет говорить – ложноручку? Стиснув зубы, Мартин протянул руку икоснулся амёбы.

Ощущение ничем не отличалось от касания субстанции. Холодноепыльное касание.

– Мир тебе, одноклеточный брат мой, – торопливоподстраиваясь под лексику беззарийца, сказал Мартин. Покосился на Ирину – живали?

Девушка пока не собиралась умирать. Смотрела на Мартина иулыбалась.

– Не угнетаешь ли ты клетки, составляющие твой организм? –продолжала амёба. – Буль, товарищи? Ты не принимаешь ядохимикатов, уничтожающихамёб? Буль?

– Джон Буль тебе товарищ! – не выдержал Мартин. – К чемуэтот спектакль?

Амёба мелко затряслась, мембрана издала кашляющий смех.Потом беззариец пояснил:

– Это обычно срабатывает. Люди очень нервничают,разговаривая с разумной клеткой.

– Я читал про ваше чувство юмора, – пояснил Мартин. – Да, яиспытываю очень неприятные ощущения – мне впервые доводится разговаривать содноклеточным.

– Ты не вкладываешь в слово «одноклеточное» оскорбительногосмысла? – забеспокоилась амёба.

– Нет, это обычное биологическое определение.

– Тогда проходи в транспортную каплю, – предложила амёба. –Твой товарищ давно ждёт тебя.

Мартин посмотрел на «товарища». Девушка выглядела более чемсоблазнительно… давно Мартину не приходилось встречать таких хороших товарищей.Ирина была одета в те же самые шорты защитного цвета и серую футболку, что и наБиблиотеке. Босые ноги и голубая ленточка в волосах придавали облику «товарища»скромную деревенскую сексапильность.

Да, странно было бы ожидать от амёб понимания половыхразличий. Впрочем, и для Мартина сейчас не время и не место любоватьсядевчонкой.

– Привет, Иринка! – сказал он, шагая на «блюдце». Посравнению с субстанцией транспортная капля была более плотной и ощутимо тёплой.

– Привет, Мартин! – ответила Ирина. И, всхлипывая, повисла унего на шее. Это было так неожиданно, что Мартин совсем растерялся – принялсянеуклюже поглаживать девчонку по плечам, бормотать что-то глупое и дажестыдливо озираться на беззарийца.