Меня, конечно, больше всех интересовал Солор – И. Зеленский. Каково же было мое разочарование, когда из II акта оказалась убрана его вариация! Такого никогда никому не разрешали. Танцуешь Солора в версии Григоровича, изволь исполнить все так, как поставлено, или не надо танцевать вообще.

I акт я смотрел в партере, потом, уступив место приятельнице, переместился в бельэтаж, в ложу рядом с Царской. Вошел туда и ахнул: там сидели все балетные критики г. Москвы и Московской области.

Когда у Никии – Лопаткиной – началась сцена со змеей, в «высокопрофессиональных» рядах зашептали: «Ой, как она гнется! Так не гнется никто в мире! Боже, какая спина! Так же никто не гнется!» Надо отдать должное: да, конечно, Ульяна очень красиво это делала, но Грачёва танцевала не хуже.

В какой-то момент я не выдержал и шепотом произнес: «Простите…» Но тут упала Гамзатти – Маша Аллаш; причем видно было, что партнер просто взял и отпустил руки с ее талии на вращении. Мало того, он даже не предложил руку, чтобы Маша поднялась. Есть видеозапись, там все видно. Естественно, в ложе тут же зашипели: «Какой ужас! Что это такое?» Все были накачаны: «Большой театр „на мыло“! Да здравствует великий Мариинский театр!»

Я не сдержался: «Слушайте, вы вообще в театр не приходите. Три дня назад танцевала Грачева. Вы не могли прийти и посмотреть? Она и так гнется, и этак гнется…» – «Что вы! Грачевой такое даже не снилось! Она вообще не умеет корпус сгибать!» А то, как гнулась «в змее» Надя, – никогда никто не гнулся. Мало того, там, где надо стоять, Лопаткина в тот вечер вибрировала, а Грачёва стояла как вкопанная, в те годы особенно здорово стояла.

Я был тогда интеллигентный мальчик и, обратившись к «высокой аудитории», предложил: «Прежде чем что-то говорить, вы хотя бы посмотрите! – и добавил: – Если вы хотите увидеть, что такое гибкость и как надо гнуться, приходите 26 ноября – я вам погнусь!» Если бы критики г. Москвы и Московской области знали! Именно в этот момент – я придумал финальную сцену своего Солора в балете «Баядерка».

Между «Божественной» и собственной «Баядеркой», то есть между 6 ноября и 26 ноября, меня отправили в Нью-Йорк с группой солистов танцевать на концерте «Звезды Большого и Мариинского театра». Его устраивал С. Данилян.

А параллельно, хочу напомнить, я готовлю «Жизель» со Светой Лунькиной. После «Спящей красавицы» Уланова больше в театре не появлялась. Утром Света репетировала с Максимовой, а вечером приходил я, и прогонялся весь балет – так каждый день.

В Нью-Йорк я летел с Екатериной Сергеевной в бизнес-классе. Все знали, что у нас с Максимовой очень теплые отношения. Она была человеком закрытым, редко кого к себе подпускала. В этом смысле я был одним из немногих.

Большой театр в гала представляли: Г. Степаненко с Ю. Клевцовым, С. Лунькина с А. Уваровым, А. Антоничева с Д. Белоголовцевым, А. Яценко с К. Ивановым, М. Александрова и я.

Прилетели в Нью-Йорк. Данилян каждому выдал по сумке: маечка, кружечка, буклет концерта, в который вложена его программа и расписание репетиций.

Гала был построен своеобразно: Большой театр на «разогреве», а потом выходили артисты Мариинского театра, которые танцевали хороший выигрышный репертуар. Его представляли: М. Думченко с А. Баталовым, С. Захарова с И. Кузнецовым, У. Лопаткина с И. Зеленским, Д. Вишнёва с В. Малаховым. Малахов значился «superstar». Он уже не первый год являлся солистом American Ballet Theatre, то есть ABT, и после Вишнёвой и Лопаткиной был третьим, кто получил премию «Божественная».

Когда в аэропорту мы сели в автобус, я стал изучать программу. Оказалось, только Степаненко – Клевцов с «Дон Кихотом» и я с «Нарциссом» были допущены где-то в середину II действия концерта. Все остальные артисты ГАБТа танцевали исключительно в I действии. Финал – самая выигрышная, топовая часть любого гала – оказался полностью отдан артистам Мариинского театра. Но самым непонятным моментом стало то, что в концерте значилось два pas de deux из «Жизели», по одному в каждом действии. Говорю Максимовой: «Екатерина Сергеевна, посмотрите». Она прочитала: «Наверное, они танцуют „вставное“ pas de deux». Я удивился: «Светлана Захарова „вставное“ не танцует!» Максимова к Даниляну: «Сережа, скажите, а?..» Он напрягся: «Ой, это такой тонкий момент, я бы хотел с вами потом это обсудить, зачем сейчас об этом говорить?» Тут Екатерина Сергеевна тоже напряглась: «Я не поняла, что значит сейчас об этом говорить. Будет две „Жизели“?» – «Так случилось, у нас наложилась программа. В одном отделении концерта будет танцевать одна Света, в другом – другая Света».

А к этому моменту Захарова уже целый год танцевала в Мариинском театре «Жизель», спектакль целиком. Лунькина ни разу с «Жизелью» на сцену не выходила. Максимова согласилась, чтобы ее ученица показала в Нью-Йорке «Жизель», только потому, что они в паре с В. Васильевым свою последнюю «Жизель» станцевали на сцене Аmerican Ballet Theatre, то есть в ABT, в Нью-Йорке. Решили, что Катина ученица свою первую «Жизель» станцует тоже в Нью-Йорке, типа вот такая преемственность.

В общем, когда мы приехали в отель, у Екатерины Сергеевны настроение испортилось окончательно. Никакие уговоры Даниляна не подействовали. Максимова сняла с гала «Жизель» от Большого театра. Получилось, что она, Лунькина и Уваров напрасно в Нью-Йорк прилетели.

Танцевать нам предстояло у Дж. Баланчина на сцене New York City Ballet, в этом маленьком театре, сбоку от Metropolitan Opera. В первый день пошли туда на класс, который давала Кургапкина. Я с Нинель Александровной репетировал «Сильфиду» в Мариинском театре, но артистов Большого она в те дни принципиально не видела в упор.

Получилось следующее – много педагогов из Мариинского, а от Большого театра никого. Максимова сразу уехала из отеля и появилась только на концерте. Когда класс закончился, Кургапкина дала интервью для русского телевидения. Ее спрашивают: «Вы уже видели всех в классе, как вам?» – «Конечно, первый номер – это Лопаткина, второй – Вишнёва, третий – Думченко, четвертый – Захарова». Тут Нелли Александровне задают вопрос: «Может быть, вам кто-то приглянулся из Большого театра?» Не моргнув глазом, она выдала: «Ну как можно это сравнивать? Об этом вообще не надо говорить!» А мы стоим, все слышим. Мы тут все живые, мы не умерли!

Вечером пошли смотреть в ABT, Малахов танцевал премьеру – балет Н. Дуато «Remanso». Потрясающе танцевал, ему эта хореография очень шла. После спектакля мы садимся в автобус, Данилян говорит: «Завтра сначала будет фотосессия у звезд, потом репетиция, посмотрите, пожалуйста, в расписание». Берем расписание, там написано: «Фотосессия: У. Лопаткина, И. Зеленский, Д. Вишнёва, В. Малахов». От Большого театра никого. Видимо, в то время Сергей очень сдружился с Вазиевым, который наверняка поставил задачу: «№ 1 –