Информация, однако, в этот момент не понадобилась. Второй«портрет», с лицом, как бы выражающим сильный характер, на деле же находящийсяв постоянном ожесточающемся противоборстве со свисающими дряблыми складочками,надменно и раздраженно начал короткими пальцами что-то толкать на столе,отбрасывать бесцельными, но твердыми движениями какие-то блокноты ивысказываться обрывочными фразами в том смысле, что проблема раздута, чтопроблемы фактически нет, что есть гораздо более важные проблемы, что опытнакоплен, исторически момент назрел и… Тут он обнаружил, что блокноты свои ужеоттолкнул на такое расстояние, что дальнейшее их отталкивание стало бы каким-тонарочитым, это вызвало как бы еще большее его раздражение, он забарабанилкороткими пальцами по краю полированной части стола, вроде бы потерял нитьмысли, потом решительно протянул руку к зеленому сукну: подтащил к себе поближесвои блокноты и снова начал их отталкивать. Какой в принципе неприятнейшийчеловек, если отвлечься от того, что он в себе воплощает, неожиданно подумалМарлен Михайлович и устыдился своей мысли. В возникшей на миг паузе он сновавсем лицом и малым движением руки выразил полное понимание малозначительностиего, кузенковской, проблемы перед лицом глобальной политики мира и социальногопрогресса и полную свою готовность немедленно предложить сжатую, но емкуюинформацию, но тут «Пренеприятнейший портрет», как бы даже не замечаяКузенкова, во всяком случае, не считая для себя возможным обратиться к немудаже с вопросом, слегка наклонился к столу, чуть-чуть повернулся к тому, когомы все время называем «Видное лицо» и которое было для него лишь лицом заметными спросил напрямую – достаточно ли будет для решения этой так называемойкрымской проблемы десантного соединения генерала N?

Марлен Михайлович вздрогнул от мгновенно пронизавшего ужаса.В следующий миг он понял, что все заметили этот ужас, что все глаза сейчасустремлены на него: и «Окающий портрет» бесстрастно по-рыбьи взирает на негосквозь сильные очки, и все помощники смотрят на него серьезно, внимательно,профессионально, и «Видное лицо», чуть скособочившись в кресле (вполне, междупрочим, независимая поза), выжидающим левым глазом держит его под прицелом, идаже «Пренеприятнейший портрет» быстро и остренько, с еле уловимой ухмылочкойскосил на него глаза, не меняя, однако, позы и ожидая ответа от «Видного лица».Только один человек в кабинете не посмотрел на Кузенкова в этот момент – третий«портрет», обозначим его словом «Замкнутый». Тот, как начал с самого началачто-то рисовать, какой-то орнамент на чистом листе бумаги, так и продолжал своедело.

– Что скажешь, Марлен Михайлович? – спросило«Видное лицо». – Достаточно этого для решения проблемы?

– В военном отношении? – задал Марлен Михайловичвстречный вопрос.

– В каком же еще? – сказал «Пренеприятнейший»«Видному», на Марлена Михайловича по-прежнему не оборачиваясь. – Заодно иопробовали бы танки на воздушной подушке.

– В военном отношении десантного соединения генерала Nдля решения проблемы Острова Крым совершенно недостаточно, – с неожиданнойдля себя твердостью сказал Кузенков. – В военном отношении вооруженныесилы Острова – это очень серьезно, – сказал он еще более твердо. –Недавняя война с Турцией, товарищи, позвольте мне напомнить, продемонстрировалаих динамичность и боевую дееспособность.

– Мы не турки, – хохотнул «Пренеприятнейший».

Все, естественно, этой шутке рассмеялись. Помощникиповорачивались друг к другу, показывая, что оценили юмор. Дребезжащимколокольчиком раскатился громче всех хохоток «Окающего». Не турки, ох уж, нетурки! «Видное лицо» тоже засмеялось, но явно для проформы. Оно, на удивление,держалось независимо и смотрело на Марлена Михайловича прицельным взглядом. Нерассмеялся и не проронил ни звука лишь «Замкнутый». По-прежнему трудился надорнаментом. Не рассмеялся и Марлен Михайлович.

– ОНИ, – сказал он очень спокойно (вдруг пришло кнему полное спокойствие) и даже с некоторой злинкой. – Они тоже не турки.

Возникла пауза. Ошеломление. Некоторый короткий ступор.Кузенков срезал шутку одного из «портретов»! Ловкой репликой лишил ее далекоидущего смысла! Все участники совещания тут же углубились в бумаги, оставляяМарлена Михайловича наедине с «Пренеприятнейшим». Тот сидел набычившись и глядяна свои застывшие пальцы – все мешочки на его лице обвисли, картина была почтинеприличная.

И вдруг – с небольшим опозданием – в кабинете прозвучалсмех. Смеялось «Видное лицо», крутило головой, не без лукавинки и с явнымодобрением поглядывало на Кузенкова.

– А ведь и впрямь, товарищи, они ведь тоже нетурки, – заговорило «Видное лицо». – Марлен-то Михайлович прав,войско там русское, а русские туркам, – он посмотрел на«Пренеприятнейшего», – завсегда вставляли.

В очках «Окающего» промелькнул неопознанный огонек.«Замкнутый» занимался орнаментом.

Марлен Михайлович вдруг понял, что «Видное лицо» и«Пренеприятнейший» – очевидные соперники.

– Что же тут предполагается? – «Пренеприятнейший»смотрел опять на «Видное лицо», хотя адресовался к Марлену Михайловичу. –Что же тут, сравнивается наша мощь с силенками белых? Ставится под вопрос успехвоенного решения проблемы? – голос крепчал с каждым словом. – Америкаперед нами дрожит, а тут какая-то мелкая сволочь. Да наши батьки почтибезоружные, саблями да штыками гнали их по украинским степям, как зайцев!«Вооруженные силы Острова – это очень серьезно», – процитировал он сиздевкой Марлена Михайловича.

Марлену Михайловичу показалось, что «Видное лицо» елезаметно ему подмигнуло, но он и без этой поддержки странным образом становилсявсе тверже, не трусил перед «Пренеприятнейшим» и наполнялся решимостью выразитьсвою точку зрения, то есть еще и еще раз подчеркнуть неоднозначность, сложностьостровной проблемы.

– Сейчас я объясню, – сказал он. – Боеваямощь крымской армии действительно находится на очень высоком уровне и, еслипредположить, что десантное соединение генерала N – турки (или, скажем, американцы),то можно не сомневаться в том, что оно будет разбито крымчанами наголову.Однако, – он увидел, что «Пренеприятнейший» уже открыл рот, чтобы егопрервать, но не замолчал, а продолжил, – однако с полной уверенностью могусказать: никогда, ни один крымский солдат не выстрелит по советскому солдату.Речь идет не о военной проблематике, а о состоянии умов. Некоторые влиятельныевоенные в Крыму даже считают своих «форсиз» частью Советской Армии. В принципе,наше Министерство Обороны могло бы уже сейчас посылать им свои циркуляры.

– Что за чушь! – вскричал тут«Пренеприятнейший». – Да ведь они же белые!