Погода была по-настоящему весенней: небо полностьюочистилось от туч, солнце было такое сияющее и радостное, что весь мир,казалось, улыбался ему в ответ.

На бульваре было много гуляющих. Чаще всего попадалисьбонны, сопровождающие пухлых румяных барчуков, встречались молоденькие девицы,которые обычно держались парами, гимназистки и выпускницы пансионов. К нимприсматривались уланы из расквартированной неподалеку части, пыталисьзаговаривать, залихватски подкручивая нафабренные усы и браво выпячивая грудь.Вышли на бульвар и почтенные отцы семейств, грелись под весенним солнцем всвоей ленивой важности.

Засядько шел неторопливо. В редкие минуты отдыха он умелнаслаждаться красотой природы в противовес бездельникам, которые большую частьсвоего времени проводят в праздности, никого и ничего не замечая.

С моря дул легкий свежий ветерок, громко кричали чайки,словно тоже были переполнены искрящейся радостью. Вдруг Александр почувствовал,как сердце его дрогнуло. Навстречу в сопровождении немолодых женщин шлидве девушки. На них с удовольствием заглядывались даже старики, а молодыеофицеры залихватски крутили усы, выпячивали грудь и старались смотреть соколами.Он еще не понял, что случилось, но сердце билось все быстрей. Наконецсообразил: одна из девушек была поразительно похожа на Кэт! Будто и непролетело двадцать жестоких лет среди огня и железа. Снова он увидел ее, юную ипрекрасную.

И вдруг девушка остановилась. Подружка потянула ее зарукав, но девушка замерла на месте. Отчаянно покраснев, она смотрела наАлександра. Он почувствовал, что впервые язык не повинуется ему. Господи,неужто это Оля? Последний раз он видел ее в Германии, тогда это был бутон розы…

И тут его взгляд задержался на золотом медальоне, чтоукрашал ее прекрасную шею. Он видел их много, но ни один не был похож на тот,который он взял на корабле-призраке. Этот, подлинное произведение искусства,созданное великим мастером в минуты взлета его гения, сразу приковывал взорнеобычной красотой.

Наконец девушка тихо произнесла:

– Здравствуйте, Александр Дмитриевич… Я вижу, если выне узнали меня, то все же признали свой медальон, что подарили мне…

Ее нежный музыкальный голос пробил все его доспехи,кольчугу, даже толстую кожу и проник прямо в каменное сердце. Там дрогнуло,отозвалось сладкой болью, казалось, давно забытой.

Подружка дернула девушку за рукав, сказав с возмущением:

– Оля, это неприлично. Пойдем!

Женщины остановились в стороне, смотрели на молодогогенерала осуждающе. Но не вмешивались, разговор происходил на их глазах.

Александр не мог отвести от нее глаз. Бутон расцвелудивительным цветком. Оля взяла лучшее от матери, отца, добавила крупицы отдеда, от нее веяло не только чистотой и свежестью, но в серых глазах светилисьум и сила, редко свойственная женщинам. Она была выше подружки на полголовы, унее была высокая грудь, вместо пояса ей подошел бы браслет с его руки, апростое платье не могло скрыть ее сильного тела, длинных ног. От нее веялочистотой и здоровьем.

– Александр Дмитриевич, – заговорила она медленно, иснова от звуков ее музыкального голоса у него дрогнуло сердце, – у нас всемье хранятся газеты с вашими портретами. Даже английские, итальянские ифранцузские. Мама… ну ладно, я их давно собираю… Я решила заговорить свами первой, хоть это и противно этикету, но ведь другого случая может и непредставиться. Вы не бываете на балах, а я – в сражениях…

Он наклонил голову:

– Я помню одного хитрого пронырливого поросенка, чтоухитрялся не раз оказываться в разгаре сражения. А однажды он принес мнедаже обед…

Она улыбнулась, ее лучистые глаза засияли как звезды:

– О, вы помните! Но тогда я уже не была поросенком. Так,маленькой свинюшкой. Разве что раньше, когда вы спасли нас из рук турок… илидаже еще раньше, когда вырвали из лап разбойников…

Он удивился:

– Неужели и это помните?

– Я помню, Александр Дмитриевич, – сказала онатихо, глядя ему прямо в глаза. – Я помню свое детское обещание…которое… Господи, что я говорю!.. которое я мечтаю сдержать…

Ее нежное лицо залил жаркий румянец. Подружка непонимающесмотрела то на нее, то на статного молодого офицера с генеральскими знакамиотличия. Женщины хранили каменное молчание. Они выполняли свою работу, неоставляли юных женщин с мужчинами наедине, но и только.

– Оля, – сказал он внезапно охрипшим голосом, – выбыли совсем ребенком.

– Александр Дмитриевич, – она чуть справилась сосмущением, но румянец залил уже и нежную шею, перетекал в глубокий вырез наплатье, – а разве вы не помните, что вы тоже что-то обещали?..

Он видел, с каким трудом она свернула разговор к шутке, новсе же именно к той шутке, которая не уводила ее от прежней линии.

– Гм… Припоминаю, я видел вас с голой попкой… Даже держалвас в руках. Вы были очаровательным ребенком…

– Это не важно, какой я была, – прервала она, в еесерых глазах блистали веселые искры, но там было и нечто еще, более настойчивоеи тревожащее. – Вы держали меня в руках, совершенно обнаженную!И тогда, будучи благородным человеком, вы пообещали на мне жениться, разуж застали меня в таком компрометирующем виде!.. А теперь, похоже, выпытаетесь отказаться от своего слова?

Подружка весело рассмеялась, заулыбались даже пожилыеженщины. Вот оно что! Ольга Грессер просто повстречала старого знакомого, дажестарого друга семьи, судя по разговору, и теперь просто шутит, острит,дурачится, что естественно в такой теплый день, под синим безоблачным небом, втрех шагах от морских волн, что с ласковым ропотом накатывают на берег.

Александр натянуто улыбался. Почему-то веселый инепринужденный разговор не получался. Как и у нее, теперь она жутко краснела, сбольшим усилием заставляла себя смотреть ему в глаза. Это уже был не ребенок, скоторым он мог говорить хоть строго, хоть насмешливо.

– Александр Дмитриевич, – сказала она игриво-веселымголоском, в котором он уловил напряжение, – я вот уже семнадцать лет жду,когда вы свое обещание выполните! За последние два года мне пришлось отклонитьвосемь предложений руки и сердца.

– Господи, – вырвалось у него, – сколько же вамсейчас?

– Двадцать, – ответила она, глядя ему в глаза. –В моем возрасте почти все мои подруги уже замужем, многие имеют детей.А то и не по одному! А я все жду.

Она преувеличенно горестно вздохнула, потому что лица подругии женщин начинали вытягиваться. Шутка затягивалась, в ней начиналопроскальзывать что-то странное.

Он ощутил, что как-то надо перевести разговор на другое:

– Ваши родители в Одессе?

– Да, они наконец-то последовали вашему совету.В России курорты оказались не хуже, к тому же здесь не стреляют. Все войныРоссия ведет на чужих землях.