Стендер принялся играть в «гляделки» и замолчал.

– Или о том, почему вы вмешались и тем самым помешали расследованию? Разве вы не заинтересованы в том, чтобы преступник был наказан?

– Об этом я и говорю. Что преступник должен быть наказан. – Злобная улыбка, сияющие глаза. – Не просто отбыть несколько лет в заведении с домашней кухней и столиками для пинг-понга. Он должен понести заслуженное наказание!

– И он его понесет, если вы сядете в тюрьму вместо него?

– Я больше ничего не скажу. Нет, скажу еще кое-что: речь о том, чтобы этот дьявол был наказан. Но и о том, чтобы защитить кое-кого поважнее моей персоны.

– Кого вы имеете в виду? Кинго? Это его нужно защитить?

– Ха! Кинго большой мальчик, вполне способный о себе позаботиться. Нет, мне надо было защитить кого-то более важного, чем все мы вместе взятые. А вот теперь, теперь я точно больше ничего не скажу. А вы уж решайте сами, отпускать меня или нет. Мне все равно. – Он сложил руки на груди, теперь уже не так гордо выпяченной, и принялся спокойно ждать.

Анетте встала и сделала знак Йеппе и полицейскому юрисконсульту выйти за ней. Юрист казалась потрясенной. Анетте закрыла за ними дверь.

– Мы имеем право его задерживать?

– Это самое дикое, с чем мне приходилось встречаться как юристу! Да он ведь абсолютно… ну, это совершенно…

– Мы имеем право его задерживать?

– Только если предъявить ему обвинение в даче ложных показаний и, возможно, еще в препятствовании расследованию. Мне казалось, мы не хотим этого делать.

Вмешался Йеппе:

– Нам нужно проверить его телефон и имейл, посмотреть, что за соглашения он заключил и с кем.

– Тогда нам придется предъявить ему обвинение и арестовать его.

– Ладно, так и сделаем. Мы ведь можем снять обвинение после того, как его проверим, и тогда он поедет домой на похороны дочери. Если не совершил ничего криминального.

– Бедная Улла Стендер.

– Бедные мы все.

Придя в кабинет, Анетте извлекла из сумки пакетик с сушеными шкварками и принялась методично их грызть, ужасно чавкая. Йеппе смотрел на валик жира, нависающий над поясом ее узких брюк, и размышлял, стоит ли как-то комментировать происходящее. Пожалуй, лучше этого не делать. Он вытащил телефон, теперь совершенно равнодушный. «Одна, скучаю по тебе!» Он прекрасно это знал. Так не пишут малознакомому человеку. Звучит чересчур страстно. Отчаянно. Он просмотрел пару интернет-изданий – лицо Бовина все еще маячило на первых страницах – и отложил телефон.

– Кто уговорил Кристиана Стендера взять на себя вину за убийство дочери в обмен на причинение какого-то вреда Дэвиду Бовину?

Анетте прожевала, с хрустом откусила очередной кусочек и заговорила с набитым ртом.

– Единственный, кто явным образом тесно связан с Бовином, – по крайней мере из тех, кого мы знаем, – это Кинго. Кинго также является связующим звеном между Бовином и Стендером.

– Но вот только зачем Кинго понадобилось это делать? Почему бы не дать нам возможность взять Бовина, а затем отрицать всякую причастность к делу, если даже он имеет к нему какое-то отношение?

– Потому что Бовин слишком много знает. Он представляет опасность.

– Мы можем заполучить сюда Кинго? Что у нас на него есть?

– Пока Стендер молчит, а Бовин не пойман, у нас есть только многочисленные догадки. Мы знаем, что он замешан, но не знаем, как. Давай будем рассчитывать на то, что заставим Бовина заговорить, когда поймаем. Совсем скоро.

– А кого надо защищать?

В дверь постучали, заглянула следователь Сайдани.

– Надеюсь, что не помешала, у меня человек, с которым вы хотели поговорить. Помните одного из бывших помощников Кинго, которого я должна была найти? Он в четвертой комнате для допросов.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас!

Выбегая из кабинета, Анетте высыпала в рот из пакетика последние крошки от шкварок. Йеппе последовал за ней, качая головой.

– Тебе же известно, что у человека только в животе находится около двух килограмм жизненно необходимых бактерий, правда?

– Э, ты это к чему?

– Просто к тому, что, может, тебе стоит подумать о том, чтобы взаимодействовать со своими бактериями, а не бороться с ними.

– И тебе непременно нужно было на это указать?

Шпилька удалась.

Пока Сайдани спускалась в отдел предварительных слушаний, чтобы конфисковать телефон Кристиана Стендера, Йеппе с Анетте отправились в четвертую комнату для допросов, где сидел, нервно теребя цепочку на шее, худощавый молодой человек. Такой черной кожи Йеппе еще никогда не видел, одет парень был во что-то ярко-синее с разноцветными треугольниками. Создавалось впечатление, что в их мир полутонов залетела какая-то экзотическая птица. Анетте закрыла дверь, чтобы птица не вылетела. Йеппе представился, пожав руку гостю, и сел за стол, Анетте, кивнув, прислонилась к стене. Работа, несмотря ни на что. Работа – как обычно.

– Вам принесли кофе, отлично. Я так понимаю, что следователь Сайдани рассказала вам, о чем идет речь?

– Я знал, что этот день придет. Я это всегда говорил, но меня никто не захотел слушать. Этот человек полоумный, черт его подери! – Архикопенгагенская скороговорка подкреплялась эмоциональной жестикуляцией.

– Кто?

– Эрик, мать его за ногу, Кинго! Кто ж еще? Самый жуткий подонок, когда-либо ступавший по божьей земле.

– Почему вы так говорите? Почему он стал подонком?

– Да потому что он манипулирует людьми, заставляет их делать все, что взбредет в его ненормальную башку. Он распинается перед вами, что вы звезда, красавец, никем не понятый, что он приведет вас к вершинам. Он смотрит в самое ваше нутро, принуждает вас открывать в себе самое лучшее и заставляет любить так, как вы никогда не любили прежде. А потом… – он сложил руки шаром, который внезапно раскрылся, – …потом он бросает вас в свободное падение. Так он поступил со мной, так он поступает со всеми, кто настолько глуп, что полагается на него…

– Вам знакомо имя Дэвида Бовина, ассистента, которого он нанял после вас?

– Не только имя знакомо, я с ним самим встречался! Когда меня выпустили, я первым делом связался с ним. Я хотел предостеречь этого человека. Я был немного удивлен, встретившись с ним, потому что он ведь… ну да, довольно сильно от меня отличается. Однако Кинго непривередлив, пока гнет свое. Как бы то ни было, ему уже полностью прополоскали мозги, его было уже не спасти. Кинго нарассказывал ему обо мне кучу лживых историй, поэтому он просто сидел и с жалостью смотрел на меня, ни черта не слушая. Посмотрите на меня, черт возьми, разве я похож на человека, который способен изнасиловать старушку? Да блин, это вообще не я придумал. Я просто слишком глубоко погрузился в больной мир Кинго.