— Ради всего святого, — огрызнулась я, слезы жгли так сильно, что я знала — мое время на исходе. Я была на грани срыва. — Не надо так драматизировать. Мы развлеклись, поиграли друг с другом, заключили глупую детскую сделку... и теперь все кончено. Двигайся дальше, — рявкнула я, мой голос был хриплым от непролитых слез. Я вырвалась из его хватки и села в такси, быстро захлопнув дверь.

— Куда едем, мисс? — спросил меня водитель.

Я назвала ему свой домашний адрес, пока Ашер стоял у окна, уставившись на стекло. Он не мог заглянуть внутрь, я была уверена в этом, окна были сильно затонированы. Первая слеза упала, как только мы отъехали. За ней быстро последовала вторая, а потом еще и еще. Я рыдала, закрыв лицо руками, не заботясь о том, что подумает обо мне водитель, потеряв голову на заднем сиденье такси. Мне было все равно.

Мы медленно ехали по тихим ночным улицам Хэйд-Харбора, пока воздух не наполнился низким воем.

Водитель хмыкнул.

— Эти чертовы мотоциклисты так опасно водят.

Я выглянула в окно и издала мучительный всхлип. Ашер несся на мотоцикле рядом с такси, не отставая от меня. Он подъехал ближе и через секунду прижал руку к моему окну. Мое сердце разбилось на миллион кусочков. Он не поверил мне. Он знал, что что-то случилось. Его нелегко обмануть.

Он держал свою руку, молчаливо демонстрируя непоколебимую поддержку, в которой я так сильно нуждалась, сама того не понимая. Но я больше не была его заботой.

Я потеряла его.

Зная, что он не мог видеть меня через тонированное окно, я подняла руку и прижала к его ладони через стекло. Через несколько секунд он сдал назад, поскольку дорога слишком сузилась, чтобы поддерживать контакт. Я держала руку на стекле, наслаждаясь последним прикосновением мужчины, в которого так безвозвратно влюбилась.

40. Ашер

Я одевался на благотворительный вечер как в тумане. Маркус бродил по квартире, пил и болтал. Мне казалось, что у меня перерезаны голосовые связки. Говорить было трудно. Черт возьми, дышать сейчас тоже было нелегко.

— Фу, не проверяй телефон. Ты вообще подписан на эту суку? — спросил Маркус, глядя на экран своего мобильника.

Я выхватил его прежде, чем Маркус успел среагировать.

— Еще раз назовешь мою девушку сукой, и я выколю тебе глаз, — предупредил я его и посмотрел на экран.

Это была страница Уинтер. Она только что опубликовала фотографию. На ней Снежная королева была одета для торжественного мероприятия, сногсшибательная в темно-красном платье. Она стояла рядом с этим ублюдком, Трентом. Он обнимал ее одной рукой. Уинтер улыбалась, но улыбка была такой же фальшивой, как пластиковая маска на Хэллоуин.

Что, черт возьми, произошло? Мне нужно было поговорить с ней как следует, без всякой ерунды или постороннего вмешательства. Случилось что-то ужасное, и она это скрывала. Уинтер действительно думала, что я не вижу ее жалкие актерские навыки насквозь? Мой взгляд остановился на ее левой руке. Даже не приближая фотографию, я мог видеть, что кольца на ней нет.

Она сняла твое кольцо? Похоже, с тобой покончено.

— Поехали.

Я швырнул телефон Маркуса ему в грудь и в последний раз взглянул в зеркало. На мне был костюм, который купила Уинтер. В последний раз, когда я надевал его, мы были в доме ее родителей, и я вылизывал ее киску в туалетной комнате, чтобы успокоить. Казалось, это было целую вечность назад. Я не мог позволить, чтобы все закончилось вот так. Ни за что, блядь.

Мы были в самом начале пути, и если она забыла об этом, я с удовольствием ей напомню.

Мероприятие проходило в «Дюнах». У Леонарда случился бы сердечный приступ, если бы он увидел, что я снова здесь, и не просто как скромный сотрудник, которого можно оскорбить, а почетный гость и представитель хоккейной команды УХХ.

Мы пробыли в огромном бальном зале всего десять минут, когда Маркус выругался.

— Уинтер на девять часов, придурок на буксире.

Я сделал большой глоток одного из коктейлей, которые разносили по залу, и повернулся, чтобы посмотреть на объект моей одержимости. Она стояла рядом с Трентом, пока он общался с какими-то стариками. Я бы подумал, что он забыл о ее присутствии, настолько она была пустой и необщительной, как безжизненная кукла, если бы он не продолжал поглядывать на нее, протягивая руку, чтобы ущипнуть за щеку или провести рукой по пояснице. Ублюдок не мог поверить в свою удачу, в то, что Уинтер была рядом и позволяла ему прикасаться к себе. Но почему она позволяла? Это был самый важный вопрос, к которому я возвращался снова и снова. Почему? Что этот урод сделал, чтобы убедить ее?

Ее глаза встретились с моими через всю комнату, и это было похоже на проклятый удар в грудь. Мое сердце перестало биться и я затаил дыхание.

Спустя мгновение Трент заметил, что она отвлеклась, и проследил за ее взглядом. Его глаза остановились на мне, и он ухмыльнулся. Затем он притянул ее к себе и наклонился.

Мертвец собирался поцеловать ее. Он собирался поцеловать мою девочку, а она ни черта не делала, чтобы остановить это.

Я едва удержался от того, чтобы не заорать на весь зал или не рвануть туда и не оторвать его чертову голову. Вместо этого я заставил себя смотреть. Трент попытался поцеловать Уинтер, но она резко повернула голову, и его губы коснулись ее щеки. Если не считать этого злобного поворота головы, она просто стояла там, как пустой мешок с костями, и смотрела на меня.

Когда он отстранился, она зажала рот рукой, как будто ей стало плохо. Через секунду Уинтер умчалась, и я мог бы поспорить, куда она отправилась.

— Оставь это, мужик. Это дело похоже на кучу неприятностей, и не самых веселых, — заметил Маркус, наблюдая за всем происходящим.

— Мне все равно, весело это или нет… Уинтер — мое дело, точка. Ублюдок — причина всего этого.

Маркус хрустнул костяшками пальцев.

— Тогда хватаем его и заставляем рассказать, что происходит.

— Нет. Уинтер не зря потратила столько гребаных усилий. Я хочу знать, что происходит, и я хочу узнать это от нее. Она откроется мне добровольно, или я заставлю ее.

— Кто сказал, что романтика умерла? — Маркус мрачно усмехнулся и хлопнул меня по спине. — Развлекайся.

Я повернулся и зашагал прочь в направлении уборных. Там подождал, пока несколько дам