Мне повезло: перед зеркалом стояли только Уинтер и еще одна женщина. Как только я вошел, женщина в панике огляделась по сторонам.

Я дернул головой в сторону двери.

— Уходи, сейчас же.

Мне не пришлось повторять дважды. Она выскочила из уборной, оставив меня наедине с моей Снежной королевой.

Она наблюдала за мной в зеркало. Настороженно.

— В чем дело, Эш? Трент будет ждать меня. — Ее голос был лишен эмоций.

— Говнюк подождет. Я хочу поговорить со своей девушкой.

— Я больше не твоя девушка, и никогда не была ею по-настоящему. Это была просто игра, — пробормотала она.

Я пересек комнату и притянул ее в объятия, прижав спиной к стойке.

— Только посмей, блядь, назвать то, что у нас было, просто игрой еще раз, — зарычал я на нее.

Она облизала губы. Пульс на ее шее бился как сумасшедший. Она нервничала. Боялась? Почему она пыталась помешать мне убить ее драконов за нее?

— Конечно, это была игра. Что еще это могло быть? — вызывающе бросила она.

Уинтер изо всех сил старалась сохранять невозмутимость, но я видел ее насквозь.

— Это было началом всего, и мы оба это знаем. Ты влюблена в меня, ДеЛори, так же как и я в тебя, и ничто из того, что ты скажешь, не сможет этого изменить.

Она усмехнулась, и ее бледные щеки порозовели.

— Влюблена? Я даже не знаю, способна ли я на любовь, и уж точно никогда не видела ее проявления. Если учесть взаимную апатию моих родителей и твою неполную семью, я не уверена, что кто-то из нас имеет представление о том, на что похожа настоящая любовь.

— Она похожа на это, на нас — потому что мы любим друг друга. Это чувство в груди, будто чего-то не хватает каждую секунду нашей разлуки? Это и есть наша любовь. Я знаю, что ты чувствуешь то же самое, ты не настолько хорошая актриса, чтобы убедить меня в обратном.

Она долго смотрела на меня, а затем пожала плечами.

— Ну, тогда я не знаю, что сказать. Думаю, ты проецируешь. Я не влюблена и никогда не была. Любовь — что за шутка. Это просто сказка, созданная для того, чтобы успокоить массы и заставить их верить, что их жизнь имеет смысл, хотя это не так. Ничто не имеет смысла, если задуматься.

— Господи, я хочу вбить в тебя немного здравого смысла. Что за холодное отношение? Думаешь, тебе это поможет, и я ничего не пойму? Я знаю тебя, Уинтер. Ты позволила мне заглянуть внутрь, и теперь тебе меня не одурачить. Может, у тебя все еще злобный, умный рот, но я знаю всю тебя. Я там. — Я коснулся ее груди, прямо над сердцем, вдавливая пальцы в кожу, чтобы почувствовать, как оно бьется. — Так глубоко, что ты не можешь просто вырвать меня.

Я хотел придушить ее. Я хотел успокоить ее. Больше всего я хотел взять ее на руки и вытрясти из нее правду, а затем все исправить.

Она покачала головой.

— Ты не можешь быть уверен...

Я не дал ей договорить и поцеловал ее.

В этом не было ничего милого. Я прикусил ее губу, и она прикусила мою в ответ, до крови. Наши зубы лязгнули, я поднял ее и усадил на раковину так грубо, что вычурные стеклянные бутылочки с мылом и лосьоном упали и разбились вдребезги на полу.

Я задрал ее юбку, желая оказаться внутри нее с такой срочностью, какой никогда не испытывал раньше. Даже мчась по льду с шайбой за секунды до финального гудка, я не чувствовал такой важности, как с ней, прямо здесь и сейчас.

Я не стал спускать брюки, просто расстегнул пуговицу, дернул вниз ширинку и освободил свой член. Затем подтянул задницу Уинтер к краю стойки. Она смотрела на меня потрясенно, взволнованно. Испуганно? Я не мог сказать наверняка.

Она раздвинула ноги. Я шагнул ближе, сдвинул ее трусики в сторону и скользнул внутрь.

Уинтер резко вскрикнула, когда я вошел в нее до упора. Я на мгновение замер, наслаждаясь ощущением того, что нахожусь внутри и наконец-то соединился с объектом моей одержимости, женщиной, которую люблю, после нескольких дней игнорирования. Я прислонился лбом к ее лбу.

— Кто-то может войти, — забеспокоилась она.

— Мне все равно. Пусть видят. Ты моя, Уинтер. Моя.

Она прижалась ко мне, притягивая ближе, когда я толкнулся. Это не заняло много времени. Я был слишком готов для нее, слишком груб и безумен. Она приветствовала каждое прикосновение — от моей руки, обвивающей ее шею, до моего члена, безжалостно врезающегося в нее. Я использовал ее тело, чтобы выместить свой проклятый гнев на то, что она упрямо хранила молчание. Уинтер не жаловалась. Она принимала каждый жестокий поцелуй, каждый толчок моих бедер и грубое прикосновение к ее клитору.

Она скучала по мне так же сильно, как и я по ней.

Когда мы соприкоснулись, я снова почувствовал себя живым. Мое сердце вспомнило, как биться в ее объятиях.

Мы кончили вместе, задыхаясь и беспорядочно целуясь. Я целовал ее щеки и лоб; я смахнул поцелуями слезы с ее глаз и проследил губами соленые дорожки по ее щекам.

— Расскажи мне, что с тобой происходит, Снежная королева.

Эта просьба, казалось, вырвала из дымки наслаждения. В ее кристально-голубые глаза прокралась реальность. Она напряглась и выпрямилась, заставив меня выскользнуть из нее вместе с потоком спермы.

Уинтер неуверенно встала и быстро наклонилась, подтягивая трусики, не потрудившись вытереть мою сперму с того места, где она вытекла из нее. Это было чертовски возбуждающе.

Она закончила поправлять платье перед зеркалом, скрывая все свидетельства того, что мы сделали.

Затем посмотрела на меня, и Уинтер, которая только что трахалась так, будто от моих прикосновений зависела ее жизнь, исчезла, скрывшись за той ужасной безэмоциональной маской, которую она носила каждый день в старшей школе. Тогда меня это не беспокоило. Я еще не был знаком с необыкновенной девушкой, которая пряталась под ней и только ждала, когда кто-нибудь увидит ее.

Резкий стук в дверь вызвал панику в ее глазах.

— Уинтер? — позвал Трент.

Я узнал его пронзительный голос, отчаянно пытающийся звучать властно, но безуспешно.

— Я должна идти. Нам не следовало этого делать. Лучше поставить точку, — сказала Уинтер, избегая моего взгляда.

— Ты действительно думаешь, что сможешь одурачить меня, Ваше Величество? Это не сработает, так что лучше просто признайся сейчас, пока ты не свела с ума нас обоих.

Она долго колебалась, глядя на меня в зеркало.