Что касается ее любовников, Таламаске почти ничего неудалось о них обнаружить. Больше всего нам известно о ее молодом родственнике,Алейне Мэйфейре, но мы даже не можем сказать наверняка, что он был еелюбовником. С 1911 по 1913 год он работал на Мэри-Бет в качестве секретаря илишофера, или того и другого, но часто и надолго уезжал в Европу. В то времяэтому красивому юноше было немного за двадцать, он отлично говорилпо-французски, но не с Мэри-Бет, которая предпочитала английский. В 1914 годумежду ним и Мэри-Бет произошло какое-то разногласие, но никто не знает, что таму них случилось. Затем он уехал в Англию, вступил в армию, сражавшуюся нафронтах Первой мировой войны, и погиб в бою. Тело так и не нашли. Мэри-Бетустроила грандиозное поминовение в особняке на Первой улице.

Келли Мэйфейр, еще один родственник, работал на Мэри-Бет в1912 и 1913 году и продолжал у нее служить до 1918 года. Исключительно красивыйрыжеволосый, зеленоглазый юноша (его мать была ирландка); он заботился олошадях Мэри-Бет и, в отличие от других юношей, находившихся у нее в услужении,действительно разбирался в своем деле. Предположение, что он был любовникомМэри-Бет, основывается только на том факте, что они вместе отплясывали насемейных праздниках и часто затевали громкие ссоры, которые были слышныгорничным, прачкам и даже трубочистам.

Мэри-Бет выделила Келли крупную сумму денег, чтобы он могпопытать счастья на писательской стезе. С этими деньгами он уехал в Нью-Йорк, вГринвич-Виллидж[18], поработал недолго репортером «Нью-Йорк тайме» и, как-тораз напившись, замерз в собственной неотапливаемой квартире, видимо случайно.Это была его первая зима в Нью-Йорке, и, вероятно, он не сознавал опасности.Как бы там ни было, Мэри-Бет очень горевала по поводу его смерти. По еераспоряжению тело привезли домой и похоронили как полагается, хотя родителиКелли были настолько удручены всем случившимся, что даже не пришли на похороны.На могильном камне, по распоряжению Мэри-Бет, высекли три слова: «Тебе нестрашно». Возможно, они имеют отношение к известным шекспировским строкам из«Цимбелина»: «Тебе не страшен летний зной, ни зимней стужи цепененье!»[19] Номы не знаем наверняка. Мэри-Бет не объяснила смысл надписи ни гробовщику, никаменотесам.

Другие «смазливые мальчики», о которых так много говорили,нам неизвестны. У нас есть только непроверенные слухи, по которым все они былиочень красивыми и, как говорится, оболтусами. Постоянные горничные и кухаркиотносились к ним с большим подозрением и даже презрением. Большинство историйоб этих молодых людях по существу умалчивают, были ли они любовниками Мэри-Бетили нет. В рассказах говорится примерно следующее: «Был еще там один из еепарнишек, знаете ли, один из тех красавцев, которыми она вечно себя окружала, ине спрашивайте меня зачем. Ну так вот, сидит он на крыльце, стругает палочку,знаете ли, а я возьми и попроси его снести вниз корзину с бельем – так нет же,мы такие гордые, мы выше этого, но в эту минуту в кухню входит хозяйка, ипришлось ему идти как миленькому, не осмелился он при ней препираться, будьтеуверены, а она улыбнулась ему, как обычно, и сказала: „Привет, Бенджи“».

Кто знает? Может быть, Мэри-Бет просто нравилось смотреть наних.

В одном мы можем быть уверены: с того дня, как она встретилаДэниела Макинтайра, она полюбила его, хотя он, безусловно, начал свою роль вистории семьи Мэйфейров как любовник Джулиена.

Несмотря на утверждение Ричарда Ллуэллина, нам известно, чтоДжулиен познакомился с Дэниелом Макинтайром где-то около 1896 года, тогда же онначал вести важные дела с этим новым знакомым, который оказался подающимнадежды юристом, работавшим в фирме, основанной дядей Дэниела примерно задесять лет до того.

Когда Гарланд Мэйфейр окончил юридический факультетГарвардского университета, он пошел работать в ту же фирму, позже к немуприсоединился Кортланд, и оба трудились с Дэниелом Макинтайром, пока того неназначили судьей в 1905 году.

На фотографиях того периода Дэниел предстает бледным,стройным, светловолосым. Он был красив, почти так же, как более позднийлюбовник Джулиена, Ричард Ллуэллин, почти так же, как брюнет Виктор, погибшийпод колесами кареты. Черты лица всех трех мужчин отличались исключительнойкрасотой и выразительностью, а у Дэниела к тому же были замечательные ярко-зеленыеглаза.

Даже в последние годы своей жизни, превратившись втяжеловесного, краснолицего от пьянства старика, Дэниел Макинтайр выслушивалкомплименты своим зеленым глазам.

О молодости Дэниела Макинтайра нам известны лишь сухие искупые факты. Он выходец из «старой ирландской семьи» иммигрантов, приехавших вАмерику задолго до великого картофельного голода сороковых годов[20], поэтомусомнительно, что его предки были бедными.

Его дедушка, торговый агент, сколотивший миллионноесостояние, построил в 1830 году на Джулия-стрит великолепный дом, где выросотец Дэниела, Шон Макинтайр, младший из четырех сыновей. Шон Макинтайр стализвестным врачом и умер от внезапного сердечного приступа в возрасте сорокавосьми лет.

К тому времени Дэниел уже был практикующим юристом. Онвместе с матерью и незамужней сестрой переехал в особняк на окраину города, наСент-Чарльз-авеню, где и прожил до кончины матери. Ни один из домов Макинтайровне сохранился.

Дэниел по всем статьям был блестящий юрист в сфере бизнеса,и тому есть многочисленные доказательства – он не раз давал дельные советыДжулиену по поводу различных предприятий. Он также успешно представлял Джулиенана нескольких очень важных гражданских судебных процессах. Гораздо позже одиниз клерков фирмы рассказал нам маленькую историю, касающуюся одного такогопроцесса: Джулиен и Дэниел сильно поспорили, причем Дэниел без конца повторял:«Прошу тебя, Джулиен, позволь мне решить вопрос законным образом!» На чтоДжулиен каждый раз отвечал: «Ладно, если ты так заупрямился, действуй. Но,уверяю тебя, я легко сумел бы заставить этого человека пожалеть, что он родилсяна белый свет».

В архивах имеются данные, что Дэниел проявлял чрезвычайнуюизобретательность, помогая Джулиену поступать так, как тот желал, и разыскиваяинформацию о людях, мешавших ему в бизнесе.