– И где гарантия, что, если я сяду, эта штука не выжжет мне мозги просто потому, что они устроены чуть иначе? - спросил я, мрачно разглядывая кресло.

– Я буду контролировать твоё состояние и постараюсь оказать помощь, - обнадёжил меня рыш.

– Как-то неубедительно звучит твоё «постараюсь»! Ладно, надеюсь, это поможет, – вздохнул я.

Дольше оттягивать неизбежное было глупо. Я знал, что в любом случае не поверну назад, едва добравшись до цели, так что оставалось лишь понадеяться на чудо и пылеобразного спутника.

Я волевым усилием заставил себя приблизиться к креслу, а вот садился в него уже почти спокойным. Сел, откинулся на спинку, даже сумел расслабиться. Со страхами всегда так: стоит сделать первый, самый пугающий, шаг, и оказывается, что проблема не так серьёзна, как чудилось со стороны.

Кресло оказалось пластичным: пару секунд было неудобно, но потом поверхность подстроилась под моё тело. В инфополе картина оставалась неизменной, поэтому, заглянув туда, я почти сразу вернулся обратно в реальность.

– Ну, как оно? - полюбопытствовал Кра через несколько мгновений.

– Никак, – отозвался я, осторожно ощупывая широкие подлокотники. - Убивать меня не спешат, но и вступать в контакт, похоже, не собираются. Эй, рыш. Ты обещал помогать.

– Закрой глаза, - велел тот в ответ.

– И открыть рот? - неуклюже пошутил я.

– Поскольку возможны спонтанные рефлекторные мышечные сокращения, лучше, напротив, закрыть, – возразил напрочь лишённый чувства юмора рыш. – Кроме того, вероятны тревожные сигналы от периферийной нервной системы, но кратковременные и ложные: всё это результат настройки твоего мозга на систему управления станции.

– Не нравится мне, как это звучит, - прокомментировал я, после чего послушно заткнулся и зажмурился. Два удара сердца ничего не происходило, а потом я узнал, какие «тревожные сигналы» имел в виду пылеобразный.

Это была боль. Казалось, всё тело превратилось в сплошной сгусток боли, будто с меня сдирали всю кожу разом. Пропали все прочие ощущения тела, как будто не существовало уже удобного кресла, безвкусного воздуха, звуков... Меня как будто оглушило этим огненным шквалом, и тело лишилось возможности чувствовать что-то ещё, кроме боли. Весь мой мир состоял сейчас из неё, с неё начинался и ей заканчивался.

Не знаю, сколько длилось это состояние. Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем боль пропала точно так же, как и появилась – вдруг и вся разом. Некоторое время разум ещё не мог поверить, что всё кончилось, но потом способность связно мыслить вернулась, а вот прочие ощущения – нет.

Внутри поднялся ледяной страх: вдруг этот аппарат оказался настолько чуждым моей природе, что даже помощь рыша не помогла,и останусь я теперь калекой, запертым в самом себе разумом, не способным связаться с внешним миром?

От страха я распахнул глаза – и увидел космос.

Тьма разверзлась вокруг, наполненная сгустками материи и сшитая тонкими нитками энергий. Яркие звёзды вдали, груда неровных каменных осколков, похожих на хлебные крошки, – вблизи, почти со всех сторон.

А за спиной, совсем рядом, стояла стена тёмного багрово-оранжевого пламени. Тут и там сияли слепяще-жёлтые каверны, но гораздо больше было жутких, почти чёрных пятен, похожих на следы коррозии. Эти кляксы сливались в целые поля, отражающие межзвёздную тьму. Как будто пламя болело, гнило заживо, рискуя вот-вот потухнуть. Над стеной вздымались, щупальцами вытягиваясь в мою сторону, дымчато-прозрачные огненные вихри.

Оглушённый и зачарованный этим зрелищем, я долго смотрел на пламя, почти ощущая, что сам уже становлюсь частью пылающей бездны. И только спустя время очнулся, сообразив, что пламя это – не стена вовсе, не бездна, а просто поверхность красного гиганта, здешней звезды.

Я задумался, сколько же стандартов прошло с основания первой станции, если допустить, что создали её именно в этой системе, и предположить, что в те времена на одной из планет здесь существовала жизнь, близкая по своей сути к земной. Миллионы? Миллиарды? И всё это время станция раз за разом воспроизводила саму себя на соседних астероидах. Сколько раз? Страшно даже представить...

Мелькнула надежда, что всё куда проще, что искусственный интеллект станции в какой-то момент перебазировался в другую звёздную систему. Может, просто потому, что в родной кончились астероиды на стабильных орбитах,или по какой еще причине – попробуй, пойми логику машины, созданной чужой цивилизацией!

Только после этих рассуждений я наконец-то вспомнил, что собирался делать, кто я вообще такой, и догадался удивиться происходящему,то есть странностям собственного восприятия.

Судя по всему, «видел» окружающий мир я сейчас «глазами» станции, и очень полезным оказался в этой связи опыт пилотирования: состояние, когда ты не ощущаешь собственного тела, а воспринимаешь себя частью аппаратуры, было знакомо и не вызывало страха. Даже несмотря на то, что нынешние ощущения отличались от привычных. А человек неподготовленный, боюсь, мог бы и свихнуться...

Но стоило осознать себя, как тут же начались проблемы. Сознание начало расплываться, причём не само, а под действием сторонней силы. Меня будто затягивало водоворотом, пытаясь опрокинуть то в искристую тьму, то в багровое пламя, заставляя мысли бегать по кругу. В первый момент я растерялся и даже почти испугался, но быстро взял себя в руки. И, отчётливо осознав, что помощи ждать неоткуда – рыша здесь не было – начал бороться.

Я не ставил себе цели найти и победить того, кто пытался мне навредить, даже мысли такой почему-то не возникло. Просто раз за разом упрямо возвращал себя в исходную точку и вскоре заметил, что каждый следующий раз даётся легче предыдущего. А через какое-то время вдруг понял, что меня больше никуда не тянет,и одновременно обнаружил, что сознание моё странно двоится. Разобравшись в очередном феномене, я с искренним недоумением обнаружил рядом... собаку.

То есть, конечно, никакой собаки в прямом смысле там не было, но то, что было, почему-то упрямо ассоциировалось со старой овчаркой Графом, что жил у родителей уже почти два десятка лет.

Искусственный интеллект станции. Слишком умный для простой машины, способный испытывать эмоции, но недостаточно развитый для полного осознания собственной разумности. Выдрессированный умный пёс, оставшийся без хозяина – и отчаянно по нему скучающий.

Все эти годы он ждал. Как умел, поддерживал свою жизнь, выполнял последнюю команду «охранять» и ждал того, кто позовёт его с собой. Надёжный, преданный страж, защищавший дом, давно уже сгоревший в пламени умирающей звезды.

Мне стало чертовски стыдно за предположение о том, что именно эта станция стала причиной гибели древней цивилизации. Теперь, получив доступ к памяти системы, я