— Скажи мне, люб я тебе, зорька моя ясная? — он улыбался так ласково, что она кивнула.

«Ну и ситуация, — Надя подумала о Марье Ивановне, не иначе, как та забавлялась таким кульбитом: получалось, что Надежда встретилась с собственным мужем здесь, в прошлом, точнее, кем-то, очень на него похожим. А вдруг он и есть предок Фертовских? Узнай об этом Владимир Григорьевич, позеленел бы от досады, их предок уж точно не из аристократов — простой деревенский парень».

— И ты мне люба! — он позволил себе лишь прикоснуться к ее волосам.

— Парни, девки, кто первым через костер? — крикнул один из балалаечников. Молодежь зашумела, заволновалась. Разделились на пары, первым прыгнул невысокий белобрысый парень с самой бойкой девкой, держась за руки, они перемахнули через огонь, только сарафан колыхнулся. Затем прыгнул мужичок, громко крякнув от азарта. Костер заволновался, поленья сердито затрещали.

Люди стали прыгать, один за другим, весело, с криками, визгом, кое-кто разбегался подальше, некоторые чуть ли не с места. Надя стояла в сторонке, знала, что должна сделать — получила на этот счет вполне определенные инструкции, но страх сковал ее. Да еще парень рядом ни с того ни с сего принялся вспоминать, как в прошлом году какая-то Агафья платье себе подпалила. Вот шуму-то было, народ бросился тушить, а у девки ноги уже горят. Хорошо, что успели спасти.

«Здорово, — слушая его, подумала Надя, — и у меня, если полезу в огонь, примерно такая же перспектива. С другой стороны, у меня нет альтернативы, придется прыгать, иначе, зачем Марья Ивановна все это затеяла?»

Раз-два! Прыгнули еще несколько человек, искры огня попали девке на косу, но тут же затухли. Надя смотрела, как зачарованная, со стороны казалось все просто: разбежался, прыгнул, получил адреналин или радость от чувства преодоления.

— Прыгнем, Наденька? — она почувствовала руку на своей спине, вздрогнула.

— Хорошо, только вместе с чучелом, — согласилась она.

— Сейчас принесу! — он с готовностью подхватил чучело. Надя боязливо взяла Мару в свои руки, посмотрела в ее круглые глаза из больших пуговиц. Неужели именно это нелепое создание способно что-то изменить в ее жизни?!

Надежда одной рукой прижала чучело к себе, другую руку вложила в натруженную ладонь своего партнера.

Они почти не разбегались, она ощутила лишь сильный рывок, подняла ноги от земли, так хотелось от страха закрыть глаза, ведь под ногами была огненная бездна, дышащая нестерпимым жаром.

«Сгорю!» — в последний момент отпустила руку, чучело первым упало в костер.

Глава 66

— Почему получается падать плашмя и обязательно лицом вниз? — ощутив жуткий холод, Надя открыла глаза. Хотя особо жаловаться было грех: сначала падение в густую траву, теперь в мягкий рыхлый снег. Но почему так холодно? Неужели она все еще в сарафане? Нет, замечательная теплая шубка, на голове платок, на ногах валенки. Видимо, тело еще не успело перестроиться, конечно, непросто из лета в зиму прыгнуть.

Надежда поднялась на ноги, думая сейчас лишь об одном: не дай Бог оказаться где-то в поле, далеко от дороги, сугробы — это тебе не высокая трава, здесь увязнешь — пиши пропало. На счастье она оказалась совсем близко от хорошо утоптанной тропинки, ведущей в деревню. Стряхнула с себя снег, поправила платок и пошла.

Деревня была небольшой, домики все опрятные, одни побольше, другие совсем маленькие, на крышах шапки снега, из труб вьется дымок, за заборами заливисто лают собаки. Наверное, такой раньше вполне могла быть и Беляниново. У колодца заледеневшая вода блестела на солнце, на срубе висели многослойные сосульки, так хотелось протянуть руку и надломить их, по-детски, шаловливо, наблюдая, как тысячи хрустальных осколков падают в снег. А мороз ощущался, пощипывал лицо и руки, Надя спрятала их в рукава, варежки Марья Ивановна не предусмотрела.

— Надя-я-я-я! — услышала свое имя, обернулась. Уже перестала удивляться, что и в этой реальности ее знают, вообще перестала чему-либо удивляться, так проще, когда все воспринимаешь как должное. Шапкой в руке махал все тот же молодой человек из предыдущей картинки. Только теперь он был и одет соответственно, по-зимнему: шаровары, тулуп, ушанка.

«Мы поженились или нет?» — с любопытством и одновременно с волнением подумала Надя. Ей нравился этот парень, в чем-то он даже превосходил Фертовского, был более улыбчив, открыт, как-то сразу располагал к себе. Если принять за основу предположение, что он все-таки имеет отношение к роду Фертовских, то с поколениями характер мужчин этого клана претерпел некоторые изменения, и, например, снобизм и мрачность, очевидно, приобретенные качества, нежели переданные по наследству.

Вот слышал бы ее сейчас муж! Слышал бы и видел, как она радостно отозвалась и пошла к другому, ну, разве что объятья не раскрыла! А вот он-то как раз и обнял ее, крепко прижав к себе. От него пахло табаком и мешковиной. Темно-русая борода была кучерявой и мягкой, глаза веселые, а улыбка — озорной.

— Пойдем к Оксане, она ждет, — сказал он, — матушка уже там.

«Кто такая Оксана? — чуть не спросила Надя, но вовремя прикусила язык. — Матушка уже там? Чья? Моя или его? Ох, как же зовут моего парня или уже мужа?! На каждом шагу сложности, приходится быть начеку».

Когда вошли в дом, светлый просторный, слева — большая русская печь, женщина в цветастом ярком платке, накрывающая на стол, воскликнула:

— Николенька, Надя, наконец-то вы пришли! Негоже молодым так долго почивать. Мы с Оксаной заждались.

Все стало ясно: раз обратилась к нему первому, значит, его мама, зовут тоже Николаем, уже легче, раз долго почивали, значит женаты. Надя порадовалась своему умению мыслить логически. Из-за занавески, разделяющей большую горницу на две части, показались любопытные детские мордашки.

— Ну, идите, идите, за стол! — скомандовала им бабушка.

— А вот и я, — в сенях появилась молодая женщина с ведром воды, скинула с головы теплый платок, улыбнулась так приветливо и так знакомо, те же ямочки и прищур глаз, что у Нади не оставалось сомнений — перед ней сестра Николая, а ей золовка Оксана. «Суббота — золовкины посиделки» — вспомнилась фраза. — Что же вы стоите на пороге, молодежь? Особое приглашение? Николенька, веди женушку к столу.

Надю усадили, с одной стороны Николай, с другой — мальчишки, его двое племянников, хихикая и толкая друг друга, первыми схватили по блину.

— Ешьте, ешьте, — подбодрила бабушка, — блин — символ солнца. Такой же круглый и горячий. С пылу, с жару, а вот эти «с припеком» — особенно вкусные, есть с грибами, яйцами, с рыбой.

Надя оглядела стол, чего здесь только